– Нет. Но самое время отправиться в путь.

Звезды успели сдвинуться, а небосклон на востоке чуть подернулся розовым, показывая, что до восхода недалеко. Олен поднялся, растер лицо, чтобы хоть как-то взбодриться, и сказал:

– Я готов.

Пока он спал, мертвый город прекратил светиться. Развалины стали просто развалинами, камни – камнями, и поднялся ветер – прохладный и сильный, полный мелкой, секущей кожу пыли.

Преодолевая его напор, они вышли с площади и зашагали меж корявых, точно из кошмарного сна явившихся зданий. Олен поежился, когда показалось, что в спину кто-то смотрит. Бежавший впереди Рыжий оглянулся, в приоткрывшейся пасти блеснули белые клыки.

Чужой взгляд исчез, а через неколько шагов руины закончились. Впереди раскинулись новые холмы из песка, серые в тусклом предутреннем свете. Лучи выглянувшего из-за горизонта солнца упали на них, и розовые искры заиграли на «ветвях» торчавших из песка золотистых «елочек».

Их было около дюжины, и они образовывали неровный треугольник, одним из углов направленный на мертвый город.

Харальд остановился:

– Это еще что?

– Не знаю… – проговорил Олен. – Хотя мне кажется, что подобные штуки я где-то видел. Вспомнить бы еще где.

– Заодно вспомни, насколько они опасны.

Оцилан зашипел, и тут одна из «елочек» лопнула, превратилась в облако лилового дыма. Сердце Пламени на пальце ожило, нагрелось, по его красной поверхности забегали белые и желтые искры. От ледяного клинка пошла волна холода, заставившая Рендалла вздрогнуть.

Харальд обнажил меч одним быстрым движением.

– Эта штука движется к нам, – сказал он, глядя на лениво ползущее в их сторону облако.

– И вряд ли для того, чтобы просто поздороваться.

Олен вытащил свой клинок, вокруг полупрозрачного лезвия цвета темного льда затанцевали похожие на снежинки огоньки.

Оцилан выгнул спину и зашипел, словно обычный кот при виде соперника.

Облако поползло быстрее, а затем свернулось, точно старый ковер, и превратилось в клыкастую тварь, похожую на прямоходящего волка с желтой шерстью. Тварь издала злой рык и прыгнула к людям, из раскрытой пасти закапала на песок мутная слюна, поднялись когтистые лапы.

Олен чуть пригнулся и встретил тварь ударом. Увидел, что попал, и отскочил в сторону. Мелькнул клинок Харальда, отражая восходящее солнце. Утробно замяукал Рыжий.

Тварь приостановилась, мотнула головой, сбрасывая вцепившегося в шею кота. Из разрезов в желтой шерсти не вытекло ни капли крови, зато заструился синеватый дым. Он окутал фигуру чудовища, растворил в себе, и повторный выпад Олена пропал зря – острие пронзило лишь пустоту.

– Что за ерунда? – воскликнул Харальд. – Эта штуковина меняет облик?

В рычании оцилана послышалась растерянность.

Дым вновь сгустился, и в атаку бросилась крупная птица, с крыльев которой летели искры, а глаза пылали настоящим огнем. Рендалл увернулся, услышал тихий звон с той стороны, где торчали из песка «елочки», и понял, что они тоже решили принять участие в схватке…

– Осторожнее, их много! – крикнул он, отступая к ближайшей стене, чтобы прикрыть спину.

Харальд повторил маневр спутника, и в следующий момент их атаковала целая стая чудовищ. Все они были разными и мало походили друг на друга – клешни рака на львином туловище; клубок змей, изрыгающих дым; нечто покрытое чешуей, блистающее так, что больно глазам. И все это скопище шипело, ревело и стонало, постоянно меняя облик.

Удары мечей отбрасывали тварей, наносили им раны, но те мгновенно затягивались.

– Плохи дела, – проговорил Харальд, когда пораженная в глаз паукоптица превратилась в лужу из черной слизи, а из той встала приземистая фигура без головы, похожая на голема.