— Как ты думаешь, насколько плох Бахман? — спросил Ширилло.

— Похоже, что больше чем один или два синяка.

Харрис, похоже, вспомнил как «шеви» нависала над исковерканным «кадиллаком», и кисло скривился: «Почему они просто не убили его? Зачем получать себе лишние проблемы и вызывать для него доктора? Этот Баглио — он совсем не гуманист, насколько я слышал.

Такер проигнорировал решительного муравья, ползущего по рукаву пиджака, и сказал: «Бахман должен быть либо без сознания, либо испытывает слишком большую боль для того, чтобы связно говорить. Баглио послал за доктором, чтобы помочь ему снова прийти в себя, и он сможет им ответить на несколько важных вопросов».

— Об этом деле, — сказал Харрис.

— Да, — сказал Такер, — Об этом деле, о нас.

— Бахман ничего не расскажет.

— Бред собачий, — сказал Ширилло.

Харрис посмотрел на парня, его квадратное лицо снова покраснело. Он сказал: «Я работал с Мерлом Бахманом с полдюжины раз до этого, и я могу за него поручиться».

— Если бы его взяла полиция, я бы ни капельки не беспокоился, — сказал Ширилло, — Я уверен, что он способен выдержать сколько-то ночных сессий вопросов-ответов в комнате для допросов с теми ребятами, но я также знаю, что никто не сможет пройти через допрос Баглио. Они вернут его к жизни после аварии, зададут ему несколько вопросов, и сломают каждую косточку на его теле, по одной зараз, пока он не расколется. Они не ограничены в выборе методов, чего не скажешь о полиции.

Такер снова поднял бинокль, настроил его на передние двери, которые выходили на дорожку, на которую вышли из дома двое мужчин и пошли по направлению к белому «сандербёрду». Один из них был в деловом костюме и держал чёрную сумку, определённо, доктор. Другой мужчина был высоким, тёмным и худым, с длинными серо-белыми волосами, покрывающими полностью уши и затылок. В нём было приблизительно 20 фунтов лишнего веса, но при этом он был в хорошей форме, он мог бы быть конгрессменом или успешным нефтепромышленником. Он мог бы оказаться Баглио, и Ширилло подтвердил, что это он и был.

— Что происходит, дружище? — спросил Харрис.

Такер сказал: «Они спорят, но не сильно. Я подозреваю, что доктор хочет отправить Бахмана в больницу, в то время как Баглио не соглашается. Сейчас он, вероятно, говорит доку, что оплатит эти непомерные медицинские расходы, чтобы иметь возможность проигнорировать его рекомендацию, как бы это ни было необходимо».

Мгновением позже доктор сел в «сандербёрд» и уехал, Баглио по-дружески помахал ему вслед. Третьим человеком из тех, кто вышел из дома следом и стал рядом с Баглио, была стройная блондинка, которая вела тот «кадиллак», отрезавшая путь отступления Бахману. На ней были шорты и топик, и всё в ней было сексуальным, таким зрелым, что, должно быть, она начала движение к тридцатилетнему возрасту, когда многие женщины достигают наивысшей точки своего расцвета. Сейчас же, однако, ей было двадцать два или двадцать три, и она была безупречной, и она знала об этом; это было понятно по тому, как она себя преподносила, сознательно провокационный наклон бёдер, когда она стояла рядом с Баглио. Такер наблюдал за ней, за её руками вокруг старого мужчины до тех пор, пока она не зашла снова в особняк.

— Ты знаешь эту девушку? — спросил Ширилло. — Которая вела «кадиллак»?

— Нет, но, возможно, она самая последняя в последовательности женщин Баглио.

— Живёт здесь?

— Его женщины обычно живут с ним.

Такер наблюдал за домом, хотя никто там не передвигался, и охранники вернулись к своей обычной скуке. «Есть ли какой-нибудь способ нам узнать более точно, сколько людей находится в этом месте ночью рядом с Баглио и этой женщиной?»

Ширилло немного подумал и сказал: «Я думаю, я мог бы поспрашивать, осторожно, но я также уверен, что окажется, что там не меньше четырёх телохранителей.