Изменить размер шрифта - +
Три женщины увидели карий человеческий глаз, золотой глаз народа и серебристо‑голубой глаз Исчезнувших. Эти глаза на мгновение остановили на сестрах проницательный взгляд, потом медленно превратились в золотые луны, затем – в черные шары со светящейся золотой короной и, наконец, расцветая и распускаясь, – в черный как ночь Триллиум. В золотой сердцевине цветка стоял мужчина, вокруг него черными лепестками расположились три женщины.

– Харамис! Ты не сделаешь этого! Ты не погубишь свою любовь!

Мужчина держал темный меч. Из его глаз струился яркий звездный свет. Он произнес отчетливо:

– Уничтожь всех троих. Предай смерти Черный Триллиум. И волшебные поля столкнулись.

Из сердца цветка, где теперь сияла звезда, вырвался стремительный светоносный вихрь. Прежде чем он закружил их, они увидели, что сам цветок распался на три части: золотую, зеленую и белую. В центре каждой части сияла звезда. Их окружил ревущий ослепительный свет. Казалось, что они летят кувырком, словно сорванные бурей листья, а вокруг них бушевал вихрь трехцветных искр.

Великая Волшебница Моря говорила:

– Любовь не только позволена, она необходима. Великий Волшебник Небес говорил:

– Но она причинит массу хлопот.

Вокруг над ними появился какой‑то предмет. Это был иссиня‑черный шестиугольник. Они взмыли вверх и, паря в пространстве, наконец ударились в него, после чего он начал расти и достиг невероятных размеров. Оглушительный рев бури стал непереносим.

Великая Волшебница Земли сказала:

– Не бойся!

– Но я очень боюсь! Так боюсь…

Тишина оглушила Кадию, Анигель и Харамис.

Они вновь оказались плечом к плечу на широкой ступени лестницы.

Харамис стояла между сестрами, низко склонив голову. Руки ее бессильно свисали вдоль тела. Янтарный талисман на груди вздрагивал в унисон с гулко бьющимся сердцем.

Амулеты сестер светились и пульсировали.

Они не погибли.

Кадия глубоко вздохнула. Вместе с Анигель она спустилась по лестнице, осторожно обходя человеческие останки – трагические следы завершившейся битвы. Они шли к оставшимся в живых синдонам. Их было около двух дюжин. Статуи по‑прежнему стояли полукругом, держа золотые черепа в вытянутых вперед руках и мрачно улыбаясь.

Внутри образованного ими круга не было ничего, кроме лежавшего на полу Трехвекого Горящего Глаза. – Это был мой талисман, – пробормотала Кадия. – Потом он принадлежал ему. Чей он теперь?

Но Стражники не отвечали. На глазах у сестер их тела стали зыбкими, как туман, и наконец бесследно исчезли.

– Думаю, колдун спрятал Звездный Сундук где‑то неподалеку, – сказала Анигель. – Если нам удастся найти его, ты опять сможешь пользоваться своим талисманом.

– Я не совсем уверена, что я этого хочу, – проговорила Большеглазая Дама.

Глаза Анигель наполнились влагой – возможно, из‑за едкого дыма, который по‑прежнему наполнял помещение.

– А я уверена, что не хочу пользоваться своим. Они оглянулись на Харамис, но ее не было. В огромном зале не было ни единой живой души.

– Давай выйдем на свежий воздух, – взяв сестру за руку, предложила Кадия.

Они вместе вышли через западную дверь во дворцовый двор и обнаружили, что ярко светит солнце, и воздух стал очень теплым и душистым. Толпа израненных, окровавленных рыцарей и солдат приветствовала женщин радостными криками. Лорд Пенапат воскликнул:

– Все враги обратились в позорное бегство – кроме одного!

И толпа расступилась, открывая их взорам рэктамского короля Ледавардиса, сидящего на высокой каменной плите.

Он встал, слабо улыбнулся, отвесил низкий поклон и произнес:

– Горбатый карлик приносит глубочайшие извинения королеве Анигель и Большеглазой Даме и сдается на их милость.

Быстрый переход