– Слушай, Костя… оставайся у меня… навсегда. Скучно жить одному, понимаешь? Я ведь как перст. Никого… Будешь мне за брата. А?

Горячая волна пробежала по телу Кости: Кауров высказал самое сокровенное – то, о чем последнее время он думал непрестанно. Думал, мечтал – и почему-то боялся.

Не в силах вымолвить ни единого слова, Костя лишь кивнул и, ощутив в руке железную ладонь Каурова, крепко сжал ее.

5. "МАЛИНА"

Крапленый явно был не в себе.

– Кто?! Какая сука след нюхает?! – мутными от ярости глазами он по-волчьи пристально всматривался в лица своих подельников.

Зуб, избегая взгляда Крапленого, молча курил. Старый вор по кличке "Кривой", плешивый, сморщенный, как груша-сушка, кривился от гневных слов Крапленого, словно жевал лимонную дольку.

А ведь все поначалу складывалось как никогда удачно. И людишки для "дела" нашлись подходящие, правда, не без подсказки старого дружка, Профессора, и "навар" был приличный. Конечно, можно было, по здравому размышлению, и перебраться куда-нибудь в другое место, да уж больно не хотелось уходить с этой "малины", надежной и еще не известной уголовке.

Дня два назад он решил: "Еще одно дело – и баста. Только стоящее, хватит по мелочам размениваться…" Он понимал, что для этого нужна длительная подготовка, чтобы комар носа не подточил. Вот тогда и можно будет сорваться с этих мест куда подальше: "ксиву" он приобрел себе надежную, даже подельники о ней не знали, "крыша" тоже на примете имелась – жить да поживать можно не один годок безбедно. О дружках и Софе он не думал – плевать, у них своя башка на плечах, после него хоть потоп. Рванет втихаря с общаком , ляжет на дно – ищи ветра в поле. Им что, "вышка" за плечами не маячит. Он – другое дело. Поймают – шлепнут, как последнего фраера. А Зуб и Кривой побесятся, когда он слиняет, да на том и сядут – у обоих рыло в пуху, будь спок. Кровью повязаны давно и накрепко, в ментовку не пойдут закладывать, верняк. Знают, что ни явка с повинной, ни срок давности не помогут, на одной веревочке придется трепыхаться. Но с ними нужно ухо востро держать – народ битый. Ежели что – в расход их…

Да, все шло хорошо до последней недели, когда был убит Валет. А на него Крапленый имел виды… Что Вева и Фуфырь попали в уголовку, его не сильно волновало – о нем они не знали. Обстоятельства гибели Валета его насторожили, правда, не настолько, чтобы можно было метать икру от предчувствия беды.

Но смерть Щуки выбила из колеи напрочь. Налет на квартиру профессора Арбенина он планировал сам, по наводке Кривого, который знал всех жирных "карасей" в городе наперечет, и был абсолютно уверен в благополучном исходе дела. Даже не принял необходимых в таких случаях мер предосторожности, не поставив стрем, – дело верняк, лишние люди ни к чему, делиться пришлось бы только со Щукой, а Гоге – шиш, крохи, глаза замазать. Для Кривого, узнай тот о краже, у него была готова отмазка – не знаю кто, не ведаю, наверное, залетный . Поверит, нет – да и хрен с ним, поди докажи.

И вот теперь, когда все так обернулось, придется держать ответ перед всей компанией. "Кто-то нас "пасет"… Кто?" – внутренне холодея, думал Крапленый. Дело приобретало нежелательный оборот, и выхода из этой ситуации он не видел…

– Профессора позвали? – спросил Крапленый у Кривого, остывая.

– Да. Должен быть с минуты на минуту, – ответил тот, зыркнув на Крапленого исподлобья; взгляд его был востер и пытлив.

"Чует, старое падло, нескладуху… – понял Крапленый, но виду не подал, лишь насупился.