Данилка вспомнил, как Тимофей стоял в Троице раннюю обедню, а также переговоры Озорного с братом Кукшей. Монастырю заполучить такого инока было бы неплохо — глотка здоровенная, как раз в дьяконы со временем определят, и работник не слабый.

— Стало быть, у него как раз теперь такое время? — уточнил парень, сделав при этом в памяти зарубочку, что за Озорным нужен присмотр.

— Да, свет. Одно спасенье — когда попы про Тимофея вспомнят и в дьяконы его принимаются звать, ему больше на конюшнях жить охота, а как они от него отстанут, рукой на него махнут, тут в нем тяга-то к святости и просыпается, да только идти на попятный неловко…

Семейка сложил работу, приладил седло вместе с подпругой на положенный ему торчок в стене, одернул рубаху и всем видом показал, что готов в дорогу.

Они вышли Спасскими воротами и пошли, и пошли, беседуя о пустяках, а когда прибыли, то и оказалось, что двор Данилке знаком. Это были хоромы купца Белянина.

Семейка постучал, привратник отозвался.

— Хозяин в гости просил, — сказал Семейка. — Скажи — стряпчий конюх Семен Амосов с Аргамачьих конюшен пришел, и с товарищем.

— Входи скорее! — велел привратник.

Данилка с Семейкой оказались во дворе, и сразу же за ними закрылась калитка.

— Вон туда иди, за угол и направо, — объяснил привратник.

— Богато живут, — одобрил купеческое хозяйство Данилка. — Славный у тебя знакомец.

И всем видом дал понять, что не прочь услышать, как конюх таким знакомцем обзавелся.

Семейка понял.

— Было дело — далече от Москвы я хозяина встретил. Мне возвращаться нужно было, он взмолился — со своими грамотками и его письмецо быстро отвезти. Не то, мол, погибнет. Мне-то что, я и государеву службу исполнил и ему помог. Привез письмецо, отдал кому велено, ни гроша не получил, ну и поехал прочь. А потом он вернулся, меня отыскал, в ноги кланялся, прощенья за свою родню просил. Я к нему в лавки и заходить уж боюсь — он сидельцам велел меня как отца родного принимать.

Они вышли на задний двор, и Семейка прервал рассказ.

Там уж все было готово к представлению. Место выбрали удачно — зрители расположились в тени от терема, площадка для скоморохов была на свету, там, где уже начинался сад. Высокое крыльцо заняли бабы и девки, впереди сидела хозяйка с детишками. Хозяин велел вынести себе кресло. Он уже восседал, расставив крепкие ноги, упираясь в колени кулаками. Дворня стояла за его спиной. Се