Ночью ей приснился кошмар, и она вскочила в слезах. Придя в себя, она забыла сон, но тревожное состояние кошмара осталось, и на нее вдруг накатила волна жуткого и беспросветного уныния. И тут она вспомнила, что среди доверенных лиц, к которым рекомендовал ей обратиться Феликс в своем последнем письма, был еще и священник. Она не была верующей, но слышала от других, что разговор со священником часто действительно облегчает душу. Конечно, рассказать незнакомому человеку все свои страхи и переживания было непросто, но сказать знакомым ей было нечего.

Утром она позвонила по указанному телефону, и искомый отец Александр ответил ей, что готов с ней поговорить.

— Только имейте в виду, — добавил он, — хотя номер у меня московский, но живу я далековато.

— У меня машина, — сказала Нина. — Расскажите, как к вам добраться.

Для выезда в глубинку она вывела из гаража свой шикарный «джип», и Аня, наблюдавшая за ее сборами с балкона, даже захотела по такому случаю отправиться с ней.

— Нет, — отрезала Нина жестко. — Тайна исповеди.

— Знаю я твою исповедь, — сказала с обидой Аня.

Уже в другом настроении, с надеждой снять с себя тяжелейшую нагрузку последнего времени, ехала Нина в дальний подмосковный район, где располагался приход отца Александра. В ее представлении священник должен был быть своего рода общественным психологом, успокаивающим души. Иначе зачем бы Феликс давал ей его телефон?

Храм, где служил отец Александр, стоял в далеком небольшом селе, и дом священника располагался совсем рядом с церковью. Остановив машину у церковных ворот, Нина почувствовала, что при виде куполов с крестами ее смятение не уменьшается, а, напротив, только увеличивается. Ей даже на мгновение захотелось поскорее уехать отсюда. Но священник в сером подряснике уже вышел на крыльцо и позвал ее:

— Это вы Нина Алексеевна?

— Да, я, — сказала Нина со вздохом.

Священник был немолодым, но вполне еще бодрым мужчиной с сединой в коротко стриженной бородке. Он спустился к ней и сказал:

— Да, машина у вас замечательная. Нина рассеянно кивнула.

— Вы бы хотели поговорить о деле? — спросил он с любопытством. — Или о душе?

— О душе, — ответила Нина, чувствуя себя очень неуверенно.

Священник кивнул.

— Тогда мы с вами пройдем в храм, — предложил он. — Подождите минутку.

Он вошел в дом и вскоре вышел, переодевшись в темно-синий подрясник и надев наперсный крест. Большим старым ключом он открыл церковную дверь, и они вошли в тихий полумрак церкви. Нина почувствовала, что на нее нахлынул непонятный трепет. Священник вошел в алтарь, надел епитрахиль и, выйдя, пригласил Нину к аналою у большой иконы Божьей Матери. Он положил там большой серебряный крест и небольшое Евангелие в окладе, потом повернулся к Нине.

— Я так понимаю, вам исповедаться хочется, — сказал он.

— Я сама не знаю, что мне хочется, — ответила Нина. — На душе тяжко, батюшка. За последний год я натворила много разных дел.

— Исповедь — это таинство, — сказал батюшка. — Вы рассказываете о себе все самое плохое, и Господь слышит вас. Он прощает вас лишь при условии, что вы действительно хотите избавиться от греха. Вы же наверное знаете, многие только хвастаются своими грехами и каяться вовсе не хотят.

— Дело в том, — сказала Нина, — что я не знаю, хочу ли я каяться.

Он улыбнулся.

— Во всяком случае, вас что-то сильно беспокоит, не так ли? Ведь вы человек не церковный, а пришли ко мне.

— Я пришла к вам, потому что Феликс Захарович дал мне ваш телефон на случай тяжелой нужды.