— Кот, — холодно произнес Адам.

Я кивнула и посмотрела на него. Он обошел вокруг меня и встал с другой стороны от мертвого животного, стараясь не наступить на его хвост. Это был домашний кот. Большой — восемнадцать или двадцать фунтов. Совсем недавно — чей-то любимец, с голубоватым меховым воротничком вокруг перегрызенного горла.

Я напряглась и глубоко вздохнула, пытаясь уловить запах; приглушенный запахом крови, смерти и влажной земли. В воздухе витало несколько ароматов. Легкие — кедровый и другой, напоминавший мексиканский ореган, будто кот продирался сквозь кустарник. Присутствовал и резкий запах мужских гормонов. Некастрированный, зверюга! Хозяин не озаботился воспитанием питомца, вот «киса» и убежала. Или его бросили здесь, в этой дыре, чтобы он стал добычей кого-то покрупнее и пострашнее. Вдруг возник еще один запах, который я узнала. Не может быть — мы никогда не охотились на домашних животных! Мне срочно захотелось бежать отсюда, кого-то звать…

— Ты не знаешь его? — спросила я Адама, надеясь, что это был не его кот.

— Нет. — Его недавно бархатистый голос стал сухим и монотонным. — Здесь много брошенных животных. Ты действительно не рассмотрела, кого чуть не задавила?

— Это существо очень быстро промелькнуло. На первый взгляд лесной кот или какой-то иной мелкий хищник. — (Я лгала, потому что не хотела говорить Адаму о своих подозрениях.)

— Проклятие, — почти шепотом произнес он.

— Да уж… Не так, как тех оленей…

Адам вскинул голову, в свете фонаря его глаза сверкнули зеленым огнем. На мгновение, благодаря игре света, показалось, что они горели настоящим пламенем.

— Как ты узнала об оленях? — спросил он отрывисто, чуть повышая голос.

— Да не бери в голову, Адам, — ответила я. — Все знают.

— Все?

— Городок у нас маленький, слухи распространяются быстро… Я думаю, нет смысла стоять здесь и мокнуть. Пойдем в машину.

— Извини, — произнес он. — Меня действительно беспокоит, что браконьеры орудуют на моей земле и убивают животных, которых я пытаюсь спасать, трачу на это много времени.

— Спасаешь?

— Большая часть нашей экзотической фауны мигрировала сюда с других, уже закрытых ранчо, — сказал он, нагибаясь, чтобы не удариться головой об уродливую мескитовую ветвь. — Я не могу позволить им уйти на другие угодья.

— Очень мило с твоей стороны.

Я говорила искренне — ненавидела те угодья!

— Ты не любишь охоту?

— Не то чтобы… — ответила я. — Охота оправдана, если ты убиваешь ради пропитания. То есть я имела в виду, если это не традиционная охота, с разделкой туши и т. п.

Правда! Я хотела, чтобы у добычи был шанс выжить. Не так, как в местах, где домашних животных откармливают на потребу человечеству, а потом сокрушаются о страданиях «бедных зверушек». И не для того, чтобы повесить трофей на стенку.

Я открыла заднюю дверь «лендровера» и вытащила два полотенца, которые лежали в спортивной сумке на заднем сиденье (не стала говорить, что обычно протираю ими машину, — недавно выстиранные, они еще не успели запачкаться).

— Вот, — сказала я, протягивая Адаму полотенце.

Вытираясь, он улыбнулся. Про себя я отметила, что он выбрал худшее из них.

— Так лучше, спасибо.

— Да не за что, — ответила я, продолжая вытирать волосы.

Бесполезное занятие! Чтобы хорошенько высушить мои кудри, надо было их расплести, намотать на голову два хороших полотенца и проходить так часа два.