Несмотря на тучность, Болеслав легко соскочил с помоста, рысцой затрусил в покои.

* * *

Не дожидаясь королевского обеда, гости поспешно покидали замок. Их никто не задерживал.

Тело шляхтича холопы уложили рядом с клетью. Медведь звенел цепью, метался, ревел. В дальнем углу замка русские дружинники вываживали коней, умывались с дальней дороги. Среди гридней Блуд и Путша. Княгиню Марысю уже проводили в покои, а Святополка — к Болеславу.

Король был не один, с ним находился и каштелян. Болеслав хмуро встретил Святополка. Долго выговаривал, попрекал, не обращая внимания на Казимира. Наконец королю надоело молчание князя, и он сказал:

— На исходе весны, когда земля просохнет от грязи, я поведу рыцарство на Русь. А ты отправляйся к хану Боняку, зови его на Киев.

Отстегнув серебряные пряжки кунтуша, Болеслав почесал пухлый живот, шумно отрыгнул и снова сказал:

— Но за помощь, что я тебе окажу, ты отдашь мне Червенские города. И еще Предславу в жены. Слышишь, Святополк, мой уговор?

Святополк кивнул, ответил:

— Согласен, только изгони из Киева Ярослава.

Болеслав повернулся к каштеляну:

— Ты, Казимир, посылай гонцов по всей Ляхии, нехай шляхта готовится.

* * *

Несмотря на ранний час, Киев давно пробудился. На улицах людно, и все больше чужих, новгородских, с котомками, узлами.

Не дожидаясь тепла, новгородские полки покидали Киев. За помощь Ярослав расплатился щедро, каждому ратнику досталось по четверти гривны, а именитых людей одарил богатыми подарками…

Воевода Добрыня, выйдя со двора, лицом к лицу столкнулся с Ярославом. Уминая подсыпавший за ночь снег, вышли за городские ворота. Оба в валенках, шубах и собольих шапках. Остановились, смотрят на отъезжающий поезд. Гомонят люди, ржут кони, дерет полоз слежалый снег.

— Прознает Святополк, что новгородцы Киев покинули, станет подбивать короля на войну с Русью, — сказал Добрыня.

— О том и я подумал, — согласился Ярослав. — Коли такое случится, сызнова поклонимся Новгороду.

Глава 16

Глухо отдаются шаги под сводами католического монастыря. Монах в черной сутане, подпоясанной бечевкой, опустив на глаза капюшон, безмолвно шагает впереди. Монах идет быстро, и Болеслав едва поспевает за ним. Король запыхался, в душе проклинает монаха. Вдоль узкого перехода — низкие полукруглые двери. У одной из них монах остановился, стукнул согнутым пальцем, пробубнил:

— Во имя Отца и Сына!

— Амен! — ответил ему тихий голос.

Монах открыл дверь, пропустил короля в келью, снова закрыл. Привыкшие к темноте глаза Болеслава разглядели маленького розовощекого епископа, настоятеля монастыря.

Узнав короля, епископ поклонился и, указав на плетеное кресло, с трудом сказал по-польски:

— Садитесь, ваше величество.

Болеслав уселся, беглым взглядом окинул келью. Деревянное ложе, столик с двумя креслицами, широкая полка с книгами, соломенная подстилка на полу.

Король усмехнулся в усы. Ему ли не знать, что нет богаче и могущественней этого католического монастыря, построенного еще при жизни короля Мешко.

Сквозь полуприкрытые веки на Болеслава смотрели умные, молодые глаза настоятеля. Епископ ждал, что скажет король. Покрутив усы, Болеслав заговорил по-немецки:

— Святой отец, настал конец моему терпению. Русский князь Ярослав прогнал зятя моего Святополка с княжения. Отец Ярослава, покойный Владимир, Святополка и дочь мою Марысю в темнице гноил…

Сложив на животе руки, настоятель слушал.