Он нахмурился:

— Где это? Ты все разнюхал?

— Нет. Не знаю даже, что там за ящик. Только где он находится, и все.

Выражение его лица красноречиво говорило, что так дела не делаются. Однако через пару минут он бросил:

— Ладно, рискнем. Если бы я не был на мели, не стал бы даже слушать тебя.

— Скажи мне одну вещь: ты заодно с Норрисом?

— Ни на кого я не пашу. Я тебе уже говорил, что прохлаждаюсь в отпуске. Я и близко не подойду к Норрису, если...

— Да нет. Сейф в адвокатском офисе. И тебе следует знать, к нему проявляет интерес еще кое-кто. Если нас прихватят, то утром нас соберут с асфальта. Буду с тобой откровенен, Пити. Если в ящике баксов не окажется, я подкину тебе еще пару сотен. Если, конечно, мы его вскроем.

Он чуть поразмышлял и проронил:

— О'кей. Гони четыре сотни. Но я ничего не гарантирую.

Я отдал ему деньги, и он спросил:

— Где коробка?

— В четырех-пяти кварталах отсюда.

— Встретимся здесь через полчаса. Схожу за инструментом. — И он ушел.

Через полчаса Пити подъехал на новом «форде». Я сел, он доехал до улицы Платанов и припарковался прямо перед Брэден-Билдинг, объяснив, что не желает жизнерадостно тащить по улице тонну оборудования. Ему потребовалось ровно пятнадцать секунд, чтобы открыть входную дверь, и я помог ему поднять часть его инструмента на четвертый этаж и донести до комнаты 420 — офиса адвоката Ферриса Гордона. Пити практически одним дуновением отпер дверь, и мы вошли внутрь. В едином лице он действовал за целую шайку.

Старина Пити начал обход помещения, а я воспользовался своим карманным фонариком, чтобы осмотреться. Слева стояло несколько стульев, посередине — письменный стол со вращающимся креслом за ним. В левом углу стоял большой зеленый сейф, в паре футов у левой стены было два окна, выходящих в переулок, соединенный с Главной улицей. Большие окна были прикрыты спущенными жалюзи. Я подошел к окну, выглянул наружу. В нескольких футах слева от меня вверх и вниз по стене лепилась пожарная лестница, ее площадка была расположена прямо напротив двери в конце коридора, проходившего за стеной офиса адвоката. Я опустил жалюзи и подошел к старине Пити.

Он закончил осмотр сейфа с помощью своего фонаря и заключил:

— Черт, просто конфетка. Зубами можно прогрызть. Мы его вспорем.

— У него есть какая-нибудь сигнальная система?

— Ага, игрушечная. Я уже сунул «жучок». — И Пити взялся за дрель.

Она почти не производила шума, и через несколько минут он попросил:

— Дай-ка мне «консервный нож». — Я поднес ему секцию тяжелой изогнутой ваги с заостренным концом, и он заверил меня: — Все равно что открыть банку с бобами.

Я развесил уши и понадеялся, что минут через десять мы уберемся оттуда, однако на работу ушло больше часа. Присоединив кусок трубы к «консервному ножу», он отодрал стальной лист, потом забарабанил большим молотком по зубилу, отбивая куски огнеупорного кирпича и глины и производя при этом, как мне казалось, адский шум. В конце концов он встал, смахнул пот со лба и возвестил:

— Готово.

Настала моя очередь. Встав на колени перед развороченным сейфом, я посветил фонариком внутрь. В сейфе оказалась масса юридических документов, которые я переворошил, не находя ничего интересного для себя. Потом, уже во вскрытом стариной Пити металлическом ящике, я обнаружил завещание Эмметта Дэйна. Во всяком случае, завещание с подписью: «Эмметт Дэйн».

Четыре плотных хрустких листа с текстом, отпечатанным на машинке через два интервала. На последнем листе, подписанном «Эмметт Дэйн», стояли также подписи двух свидетелей, удостоверивших завещание.