— Золотко, ты о чём призадумалась, красавица?

Перебор с комплиментами ничуть не смутил, потому что тон Бурдовского был пропитан желчью. Алёна даже головы в его сторону не повернула, лишь в задумчивости проговорила:

— Может, мне в Москву податься? Там такие интересные вещи происходят. А у нас Беленький с плакатом…

Серёга почесал заросший подбородок.

— Что-то мне подсказывает, Алёна, что ты и там будешь писать про кредиты и сумасшедших митингующих. Это судьба.

— Врёшь ты всё. Не может такого быть.

— А ты проверь.

Оксана перестала печатать, на Алёну взглянула с подозрением.

— Ты хочешь уехать в Москву? Ты мне не говорила.

— А сейчас говорю. — Алёна поднялась, одёрнула лёгкий пиджачок. — Меня здесь не ценят.

— Меня тоже, — вздохнул Бурдовский. — Судя, по зарплате.

В коридоре едва не столкнулась с Артюховым. Точнее, Алёна вовремя отскочила в сторону, а Тарас даже взглядом её не удостоил. Прошествовал мимо, разговаривая по телефону, и вид при этом имел занятой-занятой. Не боясь быть замеченной, остановилась и посмотрела своему сопернику вслед. Тарас был мужчиной привлекательным, к чему отнекиваться? Рыбников был лишь лет на пять его старше, но Пётр Алексеевич, при всей своей фактуре, на свой возраст как раз и выглядел, а вот Тарас поневоле привлекал к себе женские взгляды. Высокий, подтянутый, смуглый брюнет с серыми глазами, многие женщины в редакции ему вслед откровенно вздыхали. Но Алёна не слышала, чтобы он хоть раз завёл роман с кем-то из сотрудниц. А счастье пытали многие, даже те, которые считались красавицами (кстати, на одной такой красавице, у которой обломалось с Артюховым, пару лет назад женился Рыбников, это было поводом для разговоров, даже для собратьев-журналистов). Но Тарас был скалой, неприступной и сокрушительной. Признаться, Алёна в своё время, как только устроилась на работу, тоже подпала под его необъяснимое обаяние. Он мимо проходил, даже не замечая, а у девушек сердце замирало, и ноги ватными становились. Алёна это пережила, её лёгкая влюблённость прошла ровно в тот момент, в который она поняла, что начинает воспринимать Артюхова, как соперника, а не как объект своих мечтаний. Перед ним даже Рыбников порой пасовал. Потому что Рыбников не согласовывал материалы Артюхова, это делал кто-то более влиятельный. Петру Алексеевичу по большому счёту оставалось только соглашаться и улыбаться. А вот её работу главный редактор безжалостно критиковал, Алёна считала, что несправедливо, и поэтому обижалась. Правда, никогда этого в открытую не показывала. Но каждая её статья, что появлялась в урезанном виде, воспринималась пинком или подзатыльником. А всё, что писал Тарас Артюхов выходило на первой полосе. Даже если он писал про дурацкую автостраховку.

В буфете обсуждали Кострова. Алёна пила чай, ела булку с изюмом и вполуха прислушивалась к разговору за соседним столом. Ничего нового или неожиданного не слышала, но всё равно прислушивалась. Журналисты вообще любят поговорить, некоторые после этого ещё и пишут. Но далеко не всегда про то, что их на самом деле интересует. Вот и эти двое сейчас за тарелкой борща поговорят про власть имущих, про их жизнь и достаток, после чего разойдутся по своим кабинетам, чтобы написать про тарифы ЖКХ и ремонт дороги у ближайшего супермаркета. Как-то всё это было грустно, и даже в их городе-миллионнике всё больше смахивало на болото.

— Тебе надо развлечься, — авторитетно заявил Серёга в конце рабочего дня. Сам он развлекаться любил, парнем был лёгким на подъём и ничем не связанным, в том смысле, что неженатым.