«Уважаемый товарищ.

В бюллетене не для печати от 16-го февраля с. г. нами передано сообщение из Лондона о прениях в палате общин по вопросу о ходатайстве тов. Крупской относительно разрешения эмигрировать в Англию. Агентство не реагировало на эту телеграмму, считая, что кампания этим одним фактом прений ограничится. Между тем сегодня получена новая телеграмма из Лондона, согласно которой английские газеты обсуждают этот вопрос.

Телеграмма гласит: “Газеты считают просьбу Крупской о выдаче ей визы для въезда в Англию дальнейшим доказательством преследований, которым подвергаются со стороны Политбюро члены оппозиции на последнем съезде РКП”.

Я полагал бы необходимым опубликовать краткое, но очень резкое заявление тов. Крупской по этому поводу в английской печати и в центральной московской. Прошу указаний относительно получения агентством подобного заявления и опубликования его в прессе».

Сталин распорядился познакомить с письмом руководителя ТАСС всех членов политбюро. От себя приписал: «Я считал бы целесообразным, чтобы т. Крупская дала соответствующее заявление в печать, в противном случае ее молчание будет истолковано как подтверждение слухов о так называемой просьбе т. Крупской насчет въезда в Англию».

Надежду Константиновну свалил сильный грипп, но 4 марта 1926 года ее вызвали на заседание политбюро. Велели дать интервью с опровержением слухов о бегстве вдовы Ленина из Советской России…

Сталин весной 1926 года лишил Зиновьева власти над Ленинградом и в нарушение устава партии распустил ленинградские партийные органы. Григорий Евсеевич верил в то, что Ленинград предан ему лично, повторял:

— Нашу крепость не взять.

Он сильно ошибался. Сталин отправил в Ленинград большую группу членов ЦК и Центральной контрольной комиссии. Они методично очищали райкомы партии и комсомола от зиновьевцев. Собрания проходили бурно, иногда дело доходило до мордобоя. В официальной истории партии борьба с ленинградской партийной организацией изображалась как избавление от зиновьевских чиновников. В реальности питерские рабочие поддержали своих лидеров. Дольше других не сдавался знаменитый Путиловский завод. Но противостоять партийной машине было невозможно.

Лишился своих постов и московский соратник Зиновьева Лев Борисович Каменев. Он, в отличие от Зиновьева, был человеком без политических амбиций и надежным работником, за что его и ценил Ленин. Но Лев Борисович попал под влияние Зиновьева, поэтому Сталин и с ним расправился.

Отныне всякие сомнения в генеральной линии воспринимались как преступление.

В воскресенье 6 июня 1926 года бывшие сотрудники Краснопресненского райкома партии города Москвы и еще несколько десятков коммунистов собрались на даче, чтобы обсудить ситуацию в партии. Пригласили первого заместителя председателя Реввоенсовета Республики Михаила Михайловича Лашевича, старого большевика и сторонника Зиновьева.

О собрании стало известно. Президиум ЦКК допросил участников собрания, которое трактовалось как подпольное и фракционное. Партийное следствие рекомендовало вывести Лашевича из ЦК и снять с должности. Сталин решил превратить «дело Лашевича» в «дело Зиновьева». Нанеся удар по Троцкому, он спешил избавиться и от коллеги по политбюро, еще недавно претендовавшего на первые роли.

Двадцать пятого июня 1926 года Сталин из Сочи писал:

«Молотову, Рыкову, Бухарину и другим друзьям.

Я долго думал над вопросом о “деле Лашевича”.

Группа Зиновьева стала фактическим лидером раскольничьих течений в партии, потому что: а) она лучше знакома с нашими приемами, чем любая другая группа, б) она вообще сильнее других групп, ибо имеет в своих руках Исполком Коминтерна.

Группа Лашевича является сейчас наиболее вредной, и удар должен быть нанесен на пленуме именно этой группе.