— Нет, так я никогда не закончу к двенадцати! — восклицает она.

Вместе они входят в прихожую. Рядом с лежащим прямо на полу матрасом валяется детектив. Чуть в стороне стоит полная окурков пепельница. Франсуаза начинает срывать с постели одеяло и простыни. Николя озадачен ее энергичными действиями.

— Ты прямо как ураган.

— Зато ты что-то уж больно спокоен. Надеюсь, ты будешь более бодрым, когда пойдешь устраиваться в магазин кожаных изделий.

— Какой магазин кожаных изделий?

— Тот, из объявления в газете.

— Ох уж эти мне газетные объявления! Я в них больше не верю — придешь, а место уже занято.

— Потому что ты слишком поздно приходишь.

В течение двух месяцев Франсуаза выискивала для него в газетах предложения о найме на работу. Николя же таскался на эти собеседования со все возрастающим чувством отвращения. Видно, нанимаясь на работу, он выглядел таким унылым, что ни у кого не возникало желания его взять.

Чтобы освободить проход, они поставили матрас вдоль стены, водрузили на него сложенные простыни и все это прикрыли одеялом. Затем Франсуаза опять села за машинку, а Николя пошел одеваться в прихожую.

— Тебе какая из моих теннисок больше нравится, голубая или красная? — спрашивает он.

— Красная, — откликается Франсуаза и делает опечатку.

Двадцать минут двенадцатого. Она закончила. Фирма «Топ-Копи» располагается на бульваре Бертье, надо ехать через весь Париж.

— На завтрак у нас ничего нет, — предупреждает Франсуаза. — Купи фаршированные помидоры и ножки в сухарях.

Николя скривился.

— Ты что, больше не любишь ножки в сухарях? — удивляется она.

— Люблю, когда они стоят на столе. Но если надо за ними идти…

— Тебе и так нечего делать, а ты еще пререкаешься. Да, не забудь еще хлеб. И накрой на стол.

Николя встал перед ней как истукан. На нем была голубая тенниска. Наверно, потому что она сказала ему, что ей больше нравится красная.

— Зачем мне бегать в поисках работы, когда ты можешь прямо сейчас нанять меня в домработницы. У тебя есть деньги?

Она открыла сумочку, достала десятифранковую купюру и тут же спохватилась:

— Вчера я тебе давала пять франков на хлеб. Сдачу ты мне не вернул.

— Точно. Совершенно забыл, подожди секунду.

Николя роется в карманах с честным и деланно озабоченным видом.

— Куда же я мог их задевать?.. — бормочет он. — А, вспомнил! Я купил сигареты.

— Ничего себе!

— Как только я начну зарабатывать на жизнь, я все тебе возмещу, — с пафосом произносит он.

— Нельзя так много курить!

— Почему? Посмотри на моего отца.

Франсуазе казалось, что в последнее время Николя доставляет особое удовольствие употреблять в разговоре слово «отец». Видимо, это было для него своего рода компенсацией. Она протянула ему десять франков, мельком глянула на себя в зеркало, открыла дверь и стремглав понеслась вниз по лестнице.

Директор «Топ-Копи» был с ней крайне обходителен и в обмен на напечатанное вручил рукопись, состоявшую из двухсот страниц. Она покинула офис очень довольная — сдав одну работу, можно было сразу же приниматься за следующую. За две недели она получит четыреста пятьдесят франков. Своего рода рекорд! Когда Франсуаза выходила из метро на станции «Бак», солнце ослепило ее. Было уже начало октября, а лето все еще продолжалось. На улице царило веселое оживление. Она шла прямиком в кафе «Обриан», в котором обосновался Александр.