— Ричард, меня зовут Аарон Майлс. Я твой сокамерник. Мне интересно знать...

— Я с тобой разговаривал?

— Ах, нет. Я просто...

— Ты просто никто, молокосос. Если мыбудем разговаривать, я имею в виду, еслимы будем разговаривать, а не когдамы будем разговаривать, то я буду решать, когда мненачать этот разговор и стану ли я слушать тебя. Ты меня понял, баранка?

— Да, сэр.

— Да, ты будешь отдавать мне половину своих сигарет. Каждую неделю ты будешь мне их отдавать. Понял? Иначе мне придется проявить к тебе интерес, а тебе вряд ли будет это приятно.

— Понял, сэр.

— А теперь пошел вон.

Парень опрометью выскочил из камеры. Ричард посмотрел ему вслед. У парня была привлекательная задница.

Сейчас, впервые за несколько месяцев, он почувствовал что-то; хоть какое-то человеческое чувство пронзило его тело до костей, на лице появилась натянутая улыбка.

Он вошел в свою камеру и посмотрел на картинку, которую он повесил над столом.

Схваченное несколькими штрихами пера животное, свернувшись клубком, лежало на невидимой плоской поверхности, мышцы его были напряжены, голова повернута в энергичном движении, словно животное высматривало добычу, маленькие глазки чернели, как угли, во всем облике пульсировала неукротимая кровожадность. Под картиной была надпись на французском языке: Лев, повернувший поднятую голову влево.Это была картина Делакруа. Ричард понял, что этому художнику тоже удалось правильно изобразить шею.

Да, это были львы!