Диана никогда ничего подобного не испытывала — ни целуясь с Малкомом, ни слушая рассказы тети Хамфриз. Тетушка провела со старшей племянницей беседу о семье и браке, когда той исполнилось шестнадцать; верная своему долгу старшей, Диана пересказала слова тетки двум младшим сестрам, как только решила, что они уже достаточно подросли и сумеют все понять. И все же ничто не подготовило ее ни к страстным поцелуям Гейбриела, ни к тесному (в буквальном смысле) знакомству с выпуклостью, пульсирующей между его ногами.

Угадав растущий страх Дианы, Гейбриел решил остановиться. По неуверенности, робости ее ответного поцелуя он угадал, что идиот, предавший ее, ни разу не целовал ее по-настоящему, не говоря уже о том, чтобы дать ей представление о грядущем физическом наслаждении.

Он украдкой любовался ею, все больше сознавая, ему хочется познакомить ее со всеми мыслимыми интимными удовольствиями. Он нехотя выпустил ее тонкую талию и, приняв невозмутимый вид, отошел от нее.

— Думаю, сейчас самое подходящее время, чтобы указать вам на вашу оплошность. Совсем недавно, спрашивая меня о характере моих прошлых прегрешений, вы упустили из виду один вопрос.

— Вот как? — Она удивленно захлопала ресницами, щеки у нее по-прежнему пылали.

— Да, — с мрачным видом подтвердил Гейбриел.

Диана тряхнула головой, как будто желая навести рядок в мыслях.

— О чем же я вас не спросила?

— Вы не обвиняли меня в том, что я лишил невинности девушку, которая понесла от меня ребенка, а затем отказался на ней жениться.

Ком подступил к горлу Дианы; она знала, что смертельно побледнела.

— Значит, вот в чем вас обвинили?

— О да. — Он невесело улыбнулся. Глаза его затуманились.

Испытав страх в первый миг, она почувствовала, как кровь пульсирует в жилах, как внезапно увлажнись ладони и задрожали колени. Ни она и никакая другая порядочная женщина не могут выйти за такого бесчувственного человека, такого бесчестного…

Нет, не может быть! Диана снова тряхнула головой. Гейбриел признался, что его обвинили в тяжком преступлении; он не сказал, что виновен…

Она пытливо посмотрела на него. Его лицо стало тяжелым и непроницаемым — такого человека нелегко одурачить. Его темно-синие глаза стали холодными и словно закрылись. Однако Диана не видела в выражении его лица ни хитрости, ни злобы — скорее он походил на человека, который не любит, когда сомневаются в нем или его поступках. Наверное, сейчас он думает, будто она усомнилась в нем.

Она судорожно вздохнула:

— Вы сказали, что вас обвинили в таком преступлении, однако не сказали, что вы действительно повинны в том, в чем вас обвинили!

Темно-синие глаза прищурились, и он тихо ответил:

— Да, именно так.

— Значит, вы не признаете своей вины?

Гейбриел едва заметно, одобрительно улыбнулся.

Восемь лет назад никто из его близких не удосужился задать ему подобный вопрос, все предпочли поверить Дженнифер Линдсей. Даже его друзья, Озборн и Блэкстоун, ни разу не спросили его о том, что же тогда произошло. Впрочем, оба достаточно хорошо знали его и не верили, что он способен в самом деле лишить невинности молодую женщину, а затем бросить ее с ребенком!

Просто невероятно, чтобы такой вопрос задала ему Диана Коупленд, молодая девушка, с которой он только что познакомился… Более того, он нарочно целовал ее страстно, как будто вовсе не ценил такой добродетели, как девичья невинность.

Гейбриел смотрел на нее не отрываясь.

— Нет, не признаю. — Глаза его превратились в узкие щелочки, потому что она по-прежнему хмурилась.