Затем меня проводили в выделенную мне комнату, где я наконец получила возможность выспаться.

На следующий день я встретила в коридоре Джека Ли и спросила его, как Раджив.

– Увы, – ответил тот, – он мертв.

Когда слышишь такие слова, всегда первая мысль – может быть, это ошибка? Но я понимала – не ошибка. Несмотря на все высокие технологии людей… Наверное, я знала его слишком мало, чтобы назвать своим другом, и все же почувствовала, как слезы подступают к глазам. Он научил меня летать…

– Если бы я прилетела прямо на Зуграх, может, вы бы успели…

– Нет, – покачал головой Ли, – ты ничего не могла сделать. Он был мертв с самого начала.

– Но этого не может быть! Ваши же люди осматривали его перед стартом! Что, они бы не отличили живого от мертвого?

– Нанохилеры поддерживали жизнь тела, – объяснил Ли, – но мозг в первый же момент получил необратимые повреждения. Удар и осколки кости… Нанохилеры предотвращают разрушения на нано‑, а не на макроуровне. Личность Раджива погибла. Мы могли бы вернуть это тело к жизни, но это было бы тело кретина.

– Он не был кретином! Он открыл мне дверь флаера!

– Соответствующий импульс поступил на нейроимплант, но это не значит, что действие было сознательным. Это все равно что непроизвольное подергивание конечностей в агонии. Ты видела, как трепыхается обезглавленная йупа?

– Неправда! – стояла на своем я. – Почему из всех возможных «подергиваний» он выбрал именно то, которое было необходимо мне в тот момент?

– Случайность, – пожал плечами Ли.

Мне вдруг расхотелось с ним спорить. Даже если гибнущий мозг Раджива все же успел оказать мне последнюю услугу, теперь все равно ничего не изменишь…

– Тело уже утилизовано, – продолжил человек. – Ты хотела проститься?

– Нет, – покачала головой я, – прощаться надо с живыми. С мертвыми прощаться бесполезно. А что значит «утилизовано»?

– Переработано. Там много полезных веществ, было бы глупостью сжигать их, зарывать или выбрасывать в космос. Надеюсь, тебя это не шокирует? Раджив сам бы не одобрил, поступи мы по‑другому.

– Я и сама всегда так считала… – Все же мне хотелось что‑нибудь сделать в память о Радживе, и я поняла, что именно. – А можно мне сходить полетать?

– На склад? Оттуда уже все переправили на «Дарвин». Система жизнеобеспечения отключена, воздух откачан, люки запечатаны. Мы ведь должны были улететь сегодня. Половина базы уже законсервирована.

В самых расстроенных чувствах я побрела дальше по коридору, бездумно свернула на развилке, потом на следующей… Не знаю, сколько бы я так бесцельно разгуливала, если бы в конце концов не столкнулась (в прямом смысле, ибо не смотрела, куда иду) с Валерией, которая, поняв мое состояние, подала мне ценную идею, чем заняться, пока решается йартнарский кризис и моя судьба. Она вручила мне то, что назвала «тетрадью», хотя это совсем не похоже на тетради в наших школах.

Это был прибор, состоящий из дисплея и панели с нарисованными квадратиками. В квадратиках были латинские буквы, но Валерия сказала, что она сейчас изменит настройки, потыкала в некоторые квадратики, и на моих глазах буквы сменились на символы алфавита западного Инйалгдара, да и число квадратиков изменилось соответственно.