|
– И, снова плюхнувшись в кресло, добавил: – А если это чьи-то дурацкие шутки… В последнем я был убежден. Откуда взяться макаке? Явно кто-то шутил с дурна ума, и я догадывался кто. – Кеша! – спохватилась Мария Ивановна. – Куда он пошел, вы не видели? Несносный ребенок. Кеша! – Какой я тебе Кеша, ба? – донесся сверху обиженный дискант, и над балюстрадой показалась возмущенная лопоухая физиономия. – Называй как надо, а то меня нет. – И возмущенная физиономия убралась вместе с ушами. – Викентий! Сейчас же спустись! Внучек Марии Ивановны соизволил вновь явить свою физию из-за балюстрады и вызывающе шмыгнул носом. – Другое дело. А мультики по телику скоро? – Не знаю я, когда мультики! Лучше скажи: это ты следов понаставил? Только не врать! – Каких следов, ба? – невинно поинтересовалось дитя. – Обезьяньих! – Не-а. А где следы? – Вон, – показала Мария Ивановна. – И на нашей двери – тоже. Милена Федуловна уже возмущалась. Скажешь, не ты? – Не-а, – уверенно отрицал внучек Викентий. –А кто? Мария Ивановна кипела. Марии Ивановне было мучительно стыдно перед нами за своего внука и за свое раздражение. Вот тебе и педагог-любимец, подумал я. А впрочем, сапожник всегда без сапог. – Позавчера я такой след видел у себя в номере, – густо проклокотал Леня. – Утром умылся, хотел лицо вытереть и все такое – и на тебе. Прямо на полотенце. – А у меня на оконном стекле, – проворчал Феликс. – Только не позавчера утром, а вчера. – Он потянулся к панно посмотреть, щелкнул по носу безухого медведя и уверенно кивнул. – Ага. Точно такой же грязный след и, что любопытно, с внешней стороны. На втором-то этаже. Что делать – не люблю грязи. Пришлось, знаете ли, открывать окно и оттирать, номер выстудил совсем. – Он покосился на меня и поправился: – То есть комнату… Я усмехнулся про себя. Знаем ваши штучки. Покои, мол. Апартаменты. Но кто же в них, апартаментах, комнатах, покоях и так далее, наставил обезьяньих следов, если не мальчишка?! Больше-то некому. Разве что незнакомый мне Борис Семенович на почве шизофрении подбирает ключи к чужим номерам, а также карабкается по наружным стенам, чтобы посадить отпечаток на стекло… а два телохранителя его, значит, подсаживают. Угу. Замечательная гипотеза, как раз годилась бы скрасить промежуток между двумя рюмками… Стоп! Сегодня никаких рюмок. Стаканов – тем более. Феликс с Матвеичем – пусть пьют хоть вдвоем, хоть с толстым Леней, если возьмут к себе третьим эту двуногую клокочущую цистерну с эндокринными проблемами, а я – пас. Что я, пить сюда приехал? Пластмассовый чайник на краю стола закипел, забулькал и выключился. Феликс захлопотал: – Еще чаю? Вам кофе, Леня? Сахар берите. А вам, Виталий? Чаю? С коньячком? – Коньячку чуть-чуть, – предупредил я. – А я знаю, кто следы оставляет, – донесся сверху дискант. – Нанопитеки. А Толстый Леня хрюкнул в чашку и набрызгал. – Кто? – Нанопитеки, – последовал ответ сверху. |
