Выбив с ходу две матки, Фогель отправил основную часть эскадрильи добивать эскорт, а сам со своим ведомым крутанулся словно на пятке и, окутавшись облаком форсажа, буквально выстрелил в сторону королевы. Даже не вступая в бой с преградившими ему путь вражескими истребителями, они отстрелялись по шестикилометровому левиафану и, заложив крутой вираж, отрыли шквальный огонь по плотной группе кораблей.

— Активны три средних и две больших матки. — Оператор, который с раскрытым ртом наблюдал за схваткой флотов, с трудом вернулся к работе.

— Что с королевой?

— Активность снижена, но, по нашим данным, если выбить оставшиеся большие матки, ей не хватит мозгов поддерживать значительное количество истребителей.

— Это стратег, — подал голос адмирал. — Управлять истребителями не ее задача. Там даже не истребители, а планетарные войска.

Как раз в этот момент королева, сократившая дистанцию до кораблей эскадры, начала неторопливо складывать свои щупальца и разворачиваться в пространстве.

— Вот чую, что стрелять собирается. — Барков с подозрением смотрел на эволюции избиваемого врага.

— Там никогда не было пушек… — успел произнести оператор, как один из кораблей эскадры превратился в облако плазмы.

— Гром, давай добивай этот муравейник.

— Да ты видишь, что тут творится? У меня меньше десяти машин в строю!

— Виктор Афанасьевич, эта хрень нам уже один крейсер испарила. Добивай, иначе возвращаться будет некуда.

— Принял.

Оставшиеся в строю истребители закружили в смертельной карусели, выбивая врагов один за другим. С уменьшением количества маток активность истребителей начала снижаться, а когда Сергей Ким загнал торпеду в бок последней, движение почти полностью прекратилось. И только королевская матка вновь неторопливо разворачивалась для нового залпа.

— Уводите людей ти нааро. Остальное сделают пушки и наши истребители.

Анатолий кивнул, не отрывая взгляда от экрана.

— Гром, Фогель, уводите людей, доложить потери.

— Савелов, все. Лобовое, — отозвался Гром.

— Потоцкий. Не знаем состояние, но машина не на ходу, связь не отвечает. Буксируем.

— Ложкарин. Уцелела спасательная капсула, но связи нет. Взяли на буксир.

— Котин, все. Прямое из корабельной пушки.

— …мать. — Анатолий устало потер лицо ладонями, а, подняв глаза, встретился взглядом с адмиралом, появившимся на экране внутриэскадренной связи.

— Отличный бой, ти нааро. — И, видя, что лицо у Баркова совсем не радостное, добавил: — Возможно, это чуть смягчит вашу утрату, если я скажу, что подобный прорыв в прошлый раз стоил нам шести кораблей и всех истребителей. Мы и удержались-то чудом. Даже аль те тогда потеряли четверых пилотов.

— У них же вроде не бывает потерь?

— Бывают, еще как! — адмирал кивнул. — Только об этом говорить не принято.

Все, что осталось от капитана Михаила Савелова и майора Александра Котина, отправили на родину в запаянной капсуле, Потоцкого и Ложкарина латали врачи, а на Баркова навалились другие проблемы. Было еще два прорыва поменьше и удар двух королевских маток, когда военные разведчики почти умоляли не добивать одну, а оставить ее в живых. Этот день и через много лет Барков вспоминал, как кромешный ад. Всем составом полка, действуя, словно на конвейере, они завалили не меньше трех тысяч машин противника. Вступившие в бой истребители эскадры ненадолго сняли напряжение, но потери среди них были такими, что Демонам пришлось снова лезть в мясорубку. Барков в тот день лично сбил больше двух сотен вражеских машин и последний вылет совершил исключительно на силе воли.