«Дыши! — приказал он себе. — Ради Ведемира — ты должен найти силы!»

— Мне нельзя было допускать этого… — шепот Джиллы высказал опасения Лало. — Бедный мой сын! Как ты мог позволить ему принести себя в жертву? Ты готов сжечь своего младшего и отдать своего первенца на растерзание дьяволу из Ада — замечательный отец!

Лало понял, что она собирает пар для следующей тирады, и обнаружил, что буквально рад этому, но голос Литанде вспорол тишину, как только Джилла, переведя дыхание, была готова продолжить.

— Женщина, молчи! Ставка здесь больше, чем одна жизнь, и время пререканий давно прошло. Одолжи часть своей ярости супругу — скоро она понадобится ему!

После этого резкого замечания колдунья пробормотала что-то о «возне с любителями», от чего у Джиллы вспыхнули уши.

Вздохнув, Лало попытался прочесть молитву Ильсу-Тысячеглазому, но в голове его стоял только ясный взор Ведемира.

Дверь отворилась.

Стремительно обернувшись, художник всмотрелся в тень, нарисовавшуюся на более темном фоне дверного проема. Ведемир?

Нет, для него слишком рано. Фигура шагнула вперед, и Лало узнал темный плащ и узкое лицо Шедоуспана.

— Я кое-что прослышал… — Ганс с недоверием оглядел пестрое сборище. — Я могу помочь вам?

На его лице красноречиво читалось нежелание, и Лало, сообразив, от кого исходила информация, ощутил слабое шевеление надежды. Он поднялся.

— Да, ты можешь помочь нам, — тихо ответила Литанде, становясь рядом. — Вчера вечером ты был свидетелем тому, как нечто вырвалось на свободу. Помоги нам отправить это назад.

— Нет, — покачал головой Ганс, — нет и нет. Один раз — это и так уже много, чтобы захотеть увидеть эту Тварь еще.

— Сын Шальпы… — хрипло сказал Лало и увидел, как Шедоуспан передернулся.

— И даже ради… — начал было он и тут же стремительно обернулся схватившись за ножи. Снаружи донесся топот бегущих ног и утробный рев, похожий на звук, что получался, когда переполнялись все сточные канавы Санктуария.

— Быстрее, во имя собственной жизни, — бросила колдунья, указывая на середину комнаты. — Займи свое место в кругу и не шевелись!

Какое-то мгновение Заложник Теней молча смотрел на нее, затем двинулся с места.

Но Лало уже забыл о нем. Скамья отлетела назад; он метнулся мимо Каппена Варры к своему месту у стены, краем глаза заметив массивную фигуру Джиллы, двигавшуюся поразительно быстро к точке, что указала ей колдунья. Словно телепортировавшись, Литанде оказалась между дверью и стеной, с жезлом наготове.

Дверь распахнулась, и в зал ввалился Ведемир; увидев, что предназначенное ему место занято Шедоуспаном, он мгновение постоял в нерешительности, а затем, ковыляя, вошел в середину круга; хлещущая из его руки кровь капала на пол. У Лало свело желудок; схватив юношу, он притянул его к себе.

— Кровь… — выдохнул он. — Единорог зацепил тебя.

Покачав головой, Ведемир указал на нож, висевший на боку.

Литанде бросила взгляд на отца и сына.

— Я велел ему ранить себя, — произнесла колдунья. — Невинная кровь твоего сына, Лало, — ее запах будет неотразим…

В этот миг дверной проем заполнился мраком, куда более темным, чем тени, два светящихся глаза пылали в нем. Тварь выросла. Лало сдавленно сглотнул при виде того, как Единорог еле протиснул свою раздавшуюся тушу в дверную коробку, опустив к полу черный нос и принюхиваясь к дорожке из крови. Ведемир покачнулся — струившаяся между пальцев, стиснутых вокруг раны, кровь, дымясь, падала на запятнанный пол.