Спустя несколько часов меня нашли у реки. Я лежала на берегу. Кто то заботливо промыл мои раны и наложил повязку. Я не помнила, что произошло. Обрывки воспоминаний стали приходить только во сне. И ночь за ночью брат кричал: «Дная, беги!»

А голос незнакомца предостерегал:

«Тише, тише. Он может услышать».

И в конце концов я решила, что брат прав. Я должна была уйти из родного замка и попытаться узнать правду, а главное – найти лекарство для Рони.

Я перебежала по мосту замковый ров и, обернувшись, остановилась, тяжело дыша. Всё, что я видела сейчас перед собой, – и некогда подъёмный мост, который уже врос в землю, потому что его последний раз поднимали, наверное, лет двести назад, и обветшалая крепостная стена, и сухая яма замкового рва – всё это показалось мне таким жалким. Из под моста выглянул хранитель замка и тут же спрятался обратно, наткнувшись на мой взгляд. Он был слишком стар, чтобы пытаться удержать меня. Жалкое немощное чудовище. Мне захотелось обнять его и погладить напоследок, ведь, когда я была маленькой, он часто катал меня на своей спине. Но я не решилась.

Вот и всё. Я уже больше не принадлежу этому месту. Я не вправе называть его домом. Внутри стало как то неестественно пусто, не было ни горечи, ни страха, ни сожаления. Только резкая, словно от удара хлыста, боль посреди лба, память о которой тут же стёр отчаянный крик позади меня. Потому что его я боялась больше боли.

– Дная!!! Дная, подожди!

Младшая сестрёнка бежала ко мне, раскинув руки в стороны, словно собираясь взлететь. Я опустилась перед ней на колени, и она обвила тоненькими ручками мою шею.

– Дная, не уходи.

– Мы уже говорили об этом, Лени. Не стоит начинать всё заново.

– Могла я хоть попытаться? Я с вечера не спала, поджидала тебя у ворот. И вот когда задремала, ты чуть чуть не проскользнула мимо.

Лени была очень рассудительна для своих шести лет. Слишком рассудительна, чтобы не понять, почему я ухожу из родного дома. Пожалуй, она была единственной причиной, почему я должна была остаться. С той жуткой охоты, когда не стало отца, а старший брат потерял разум и душу, иных причин у меня не было. Потому что меня теперь любила только Лени. Мать отгородилась от меня, смотрела холодно, словно обвиняя в чём то. Смерть мужа подкосила её и так хрупкое здоровье. И я бросала Лени, по сути, одну. Да, с моей стороны было нечестно оставлять её. Но если я не попытаюсь что то предпринять, у нас у всех не будет надежды.

– Дная, возьми меня с собой, – попросила сестра, точно прочитав мои мысли.

– Лени, ты же знаешь, что, отправляясь в Великий город, я тем самым отрекаюсь от семьи.

– И от меня?

– От тебя я не отрекусь никогда. – Я поцеловала её мокрые от слёз щёки, покрепче прижала к себе и отпустила, успокаивая себя тем, что в замке Лени ничего не угрожает. Что она на самом деле не одна, с ней добрая кормилица и слуги. Замок защитит малышку, ведь она не предавала его своим уходом. Кроме того, Лени теперь единственная надежда нашего рода. – Я ни от кого из вас не отрекаюсь. Я вас всех люблю. Просто это так говорится. Просто мой уход из замка означает, что я не могу больше принадлежать к благородному роду. Мой поступок делает меня позором семьи. Понимаешь?

– Глупости. – Лени погладила меня по волосам. – Дная, как только ты найдёшь лекарство для Рони, возвращайся домой, и пусть кто то посмеет назвать тебя позором. Клянусь, он об этом пожалеет!

Я поцеловала сестричку в лоб, погладила мягкие кудрявые волосы. Она была красавицей, моя Лени. «Похоже, Лени подкинули нам феи», – шутила кормилица.

Светлые волосы и голубые глаза делали малышку не похожей ни на кого из нас. У матери тёмные волосы и чёрные глаза, отец, как и мы с Рони, был рыжим, зеленоглазым.