Новость о том, что Аверин привёз из Подмосковья девушку, чтобы с матерью познакомить, двор облетела за считанные часы. А вот Настя её, кажется, самой последней узнала. Да и откуда бы ей знать? Никто ведь не придёт и не расскажет. Она сама их увидела. Возвращалась вечером из магазина, и, проходя за зарослями сирени, услышала с той стороны голоса. Вокруг лавочки собралось много народа, гораздо больше, чем на ней поместиться могло, и голоса громкие, смех, какая-то всеобщая радость. Вот как было не остановиться и не прислушаться? Сначала лишь расслышала:

— Привёз, ничего, симпатичная.

— Интересно, они давно или… Настьке назло?

А вот потом Солнцева их и увидела, как они вдвоём выходили из Сашкиного подъезда, в обнимку. Внутри будто взрыв произошёл. Даже не в душе, на такую глубину обида опуститься попросту не успела, только сердце зацепила, и тут — бабах. Насте в первый момент показалось, что она ослепла и оглохла. И, если честно, было уже всё равно, «давно или назло». Увидела своего Сашку, которого столько лет любила, которого из армии ждала, письма писала, поддерживала во всём и снова ждала, ждала, ждала с его дурацкой работы, в обнимку с симпатичной брюнеткой, и едва на ногах устояла. Хорошо, что ума хватило не выскакивать им наперерез и не бросаться с кулаками. Хотя, желание было просто огромное. Вместо этого обратно за сирень шмыгнула и бегом понеслась за дом, в овраг, чтобы порыдать там вволю, вдали ото всех. Правда, слёз не было, что Настю удивило. Внутри всё бурлило и клокотало, хотелось заорать, причем матом, убить Аверина, но слёз больше было. И только вспоминала эту брюнетку, как та выглядит, как одета, как улыбалась чуть смущённо, но чересчур сладко, и такая мука, такое жжение где-то в районе сердца… Наверное, именно с такими чувствами люди на убийство из мести идут. Не из ревности, а именно из мести. Чтобы раздавить, растоптать и забыть. В эту секунду Настя тоже была уверена, что если убьёт некогда любимого человека, то ей сразу легче станет. Зато сама поверила, до конца: они расстались окончательно. И если Аверин что-то не мог ей простить до этого дня, то теперь она знает, что ему не простит. А любовь тут совсем не при чём. Любовь и ненависть вообще никак не связаны.

Увидев Настю перед зеркалом, в платье и на каблуках, наносящей на лицо последний слой пудры, Галина Викторовна несказанно удивилась.

— Ты куда собралась?

— Пойду прогуляюсь. В клубе сегодня вечеринка, приезжает какой-то московский ди-джей, вот пойду послушаю.

— В клуб? Одна?

— Почему одна? У меня, слава богу, друзья помимо дворовых есть. — Настя пуховку убрала, и к матери обернулась. — Мам, ты не волнуйся, я глупостей никаких делать не собираюсь. Но я не могу больше дома сидеть. Да и сколько можно? Что я, действительно, прячусь ото всех? Мне скрывать нечего, я ни в чём не виновата. А кто по-другому считает, это их личные проблемы.

— Ты уверена?

— Конечно. Как я выгляжу? — Настя повернулась, демонстрируя платье.

Но Галина Викторовна кивнула достаточно сдержанно.

— Выглядишь хорошо. Надеюсь, и вести себя будешь также.

— Обещаю.

— А с кем ты всё-таки идёшь? Что мне отцу сказать?

— Он же на смене!

— Но он позвонит, ты же знаешь.

— Скажи ему, что меня пригласили институтские приятели. — Настя усмехнулась. — Те, которым повезло больше, и которые поступили. До дома меня проводят, ты не переживай, ложись спать.

Сама понимала, что мама вряд ли успокоилась после её слов, но главное, что в институтских друзей поверила. Конечно же, Настя никому из них не звонила, у неё были совсем другие планы на этот вечер. Сегодня она собиралась всех сплетников поставить на место, и объяснить, что все их досужие разговоры её мало волнуют.