—  А толку с той библиотеки, — хмыкнул Штемпель, — если жрать нечего и все хотят тебя убить?

—  Ты не прав, — перебил его Телеграф. — Жрать нечего и все хотят убить — проблемы сиюминутные, легко решаемые при наличии оружия. А вот отсутствие книжек — это очень хреново. Отсиживались мы как-то в бункере под Симферополем, пережидали набег муранчи.

—  Кого? — переспросила Бандеролька.

—  Муранча. Мутировавшая саранча. Страшная хрень в виде огромных насекомых. Слава богу, рой тогда прошел стороной и больше в Крыму не появлялся, — пояснил Телеграф, — так вот. Человек семь нас было, и провианта достаточно, и воды, наружу не сунешься, сиди себе да в ус не дуй. Неделю сидели. На третий день скандалы начались, склоки. На пятый — драка. К концу недели чуть не поубивали друг друга. Страшное дело, когда сидишь взаперти и почитать нечего. С ума сходишь.

—  Ну сейчас-то мы не взаперти! — хохотнул Штемпель. — Еще чего не хватало, книжки читать!

—  Еще как взаперти, — возразил Телеграф. — Только не в бункере, а в Крыму. Он побольше будет, конечно, но все равно с него нам деваться некуда...

—  Ну ты еще скажи — взаперти на этой планете! — завелся Штемпель.

—  Я не про то, — перебил их Кайсанбек Аланович. — Я про возрождение цивилизации. Технологии и оружие — это, конечно, хорошо. Это важно. Без этого нельзя. Но цивилизация не сводится к оружию. Цивилизация — это еще и культура. Традиции. Музыка, литература, поэзия, живопись. Мы же все это потеряли. Безвозвратно.

Пошта не выдержал:

—  Ну вы даете, мужики! Пока вы тут о культуре-литературе рассуждаете, там маленькая щуплая девушка бочки разгружает. А ну-ка отставить дебаты, марш Бандерольке помогать!

—  Не такая уж она и щуплая, — прокомментировал Штемпель и тут раздался истошный женский вопль из кузова «Тигра».

Листоноши на миг оцепенели, потом сорвали с плеч автоматы и, взяв их наизготовку, начали обходить грузовик с двух сторон.

«Надеюсь, Бандеролька просто уронила пустую бочку себе на ногу», — подумал Пошта.

Визг оборвался так же внезапно, как начался, а потом сменился другим звуком, больше всего напоминающим хныканье. «Совсем не похоже на Бандерольку», — успел подумать Пошта, прежде чем кувырком выкатиться из-за машины и взять на прицел кузов.

В кузове происходило следующее. Валялась опрокинутая бочка. Стояла Бандеролька. Держала в руке — за ухо — хныкающего и вырывающегося пацаненка, чумазого, как черт, который дергался и причитал:

—  Пустите, тетенька, ухо больно!

—  Ухо вспухнет, — добавил Кайсанбек Аланович, со вздохом облегчения убирая пистолет в кобуру.

Телеграф и Штемпель чуть ли не хором выматерились и опустили оружие.

—  Что тут у нас? — осведомился Пошта, тоже убирая автомат за спину.

—  Заяц! — доложила Бандеролька. — В пустой бочке прятался. Напугал меня до... э... дрожи в коленках, вот!

—  Я не заяц, я Костя! — возразил пацан, размазывая грязь по лицу. — Я же вам жизнь спас, Пошта, помните?

—  Костя? — Пошта прищурился. В чумазом, как негритенок, мальчишке с трудом узнавался племянник Контейнера. Впрочем, верный бумеранг торчал у парня за поясом. — Чего ж ты грязный-то такой, Костя?

—  Так это все бочка, — пожаловался Костя. — Она ж оказалась из-под мазута!

—  Ну да, ну да, — покивал Кайсанбек Аланович, — а должна была быть из-под яблок. Чтобы ты ехал, так сказать, с комфортом и собственным продовольствием, подслушивая разговоры пиратов.