Дошел до третьего этажа и вижу – она лежит, а по перилам кровь капает. Я склонился перед ней и пощупал сонную артерию.
– Зачем?
– Как зачем, Федька? – искренне удивился я. – Я хотел узнать, жива она или мертва.
– Для тебя это был принципиальный вопрос? Он как-то повлиял на твои дальнейшие поступки? Если бы ты убедился, что она жива, ты поступил бы иначе?
Он бил меня прямо по печенке!
– Федор, я в ту минуту не задумывался над этим, – признался я и принялся лихорадочно копошиться в мозгах в поисках какой-нибудь умной мысли, словно в сундуке с тряпьем. – Если бы она была еще жива, то я, наверное, попытался бы остановить кровотечение и обработать рану.
– Но почему ты решил пощупать сонную артерию? Ведь проще было попытаться найти пульс на запястье?
– А какая разница?
– Ты делал это одной рукой или двумя?
– Сначала одной… Я точно не помню, может быть, потом второй…
– Хорошо, ты убедился, что она мертва. Зачем ты начал ломиться в двери?
– Чтобы кто-нибудь из жильцов позвонил в милицию.
– А почему ты не воспользовался мобильником? Насколько я помню, ты отвечал на мои звонки то с пляжа, то из бара, то с прогулочного катера. Следовательно, ты всегда носишь его с собой?
– Да! Я всегда ношу его с собой! – ответил я раздраженно, начиная нервничать. На собственной шкуре я убеждался, как профессиональный следователь может из мелких и, казалось бы, несущественных фактов сплести крепкую паутину обвинения. – Но в этот раз я оставил его в машине. Так получилось. Нечаянно. Тебя это настораживает? Забыть мобильник в машине – это что-то из ряда вон выходящее?
– Не кричи, – строго приструнил меня Федька. – Кричать будешь на футболе… Что ты сделал потом?
– Через дверь отозвалась какая-то ненормальная бабка, – продолжал я, вытирая свободной рукой пот, который ручьями лился по лбу. – Она сказала, что милицию уже вызвала.
– И ты сразу пошел вниз?
– Нет, я поднялся на пятый этаж.
– Зачем?
– Как зачем? – устало произнес я. – Я ведь тоже в какой-то степени детектив! Убийца мог попытаться уйти с места преступления по крыше дома. Я поднялся наверх, но люк оказался закрыт на замок.
– А если бы он не был закрыт, ты вышел бы на крышу?
Нет, эта манера разговора просто невыносима! Федька уже не просто припер меня к стенке. Он тузит меня кулаками под ребра, он не дает мне прийти в себя, отдышаться, подумать; он выбивает из меня признание в совершении убийства!
Я упрямо молчал. Федька нетерпеливо рыкнул:
– Дальше!
– Я спустился вниз, – нехотя продолжил я. – Подъехала милиция. Меня попросили предъявить документы. Я открыл бардачок, где лежала сумка, и увидел «макаров».
Я слышал, как Федька недовольно сопит. Этот звук не могло заглушить даже море.
– И ты не придумал ничего лучшего, чем дать деру?
– А ты предпочел бы, чтобы меня посадили в следственный изолятор?
– Следственный изолятор – это не гильотина, умник! Посидел бы немного и вышел, ничего бы с тобой не случилось! А теперь за тобой такая телега проблем, что пупок надорвешь таскать ее за собой! Дальше рассказывай!
– Я осмотрел «макаров». В нем было пять патронов, один из них уже сидел в стволе.
– Пять? Почему пять? Женщина была убита двумя пулями, и свидетели подтверждают, что слышали только два выстрела.
– Это, Федор, вопрос не по адресу. |