- Итак, товарищи, командованием, – я кивнул в сторону портрета товарища Сталина, намекая, кем лично отдан этот приказ, – перед нами поставлена задача: уничтожить торговый порт и военно-морскую базу Констанцы. Силы, в данный момент способной помешать нам в этом деле, не существует. Противодействовать нам могут два устаревших румынских эсминца и несколько торпедных катеров. Германские береговые батареи, обороняющие порт, имеют калибры 105 мм – 127 мм. Первая фаза операции начнётся ещё до рассвета с их подавления.

Я посмотрел в сторону выходцев из 2012 года.

– Товарищ Сталин разрешил нам истратить для этой цели до тысячи осколочно-фугасных снарядов калибра 130-мм из вашего боекомплекта. Больше ни один корабль не должен стрелять по тем целям, которые выделены для "Москвы" и "Адмирала Ушакова", поскольку это собьёт с толку автоматику корректировки огня. Ведь так, Василий Васильевич? – обратился я к командиру "Москвы" капитану 1-го ранга Остапенко.

- Так точно, товарищ адмирал, – ответил он мне. – Чужой разрыв, это всё равно, что под руку толкнуть. И получится, "Хотели как лучше, а получилось как всегда".

- Слышали?! – я обвёл собравшихся взглядом. – С наступлением рассвета на внутренний рейд входят "Парижская коммуна" и "Молотов", где устраивают румынам в порту хорошенький кордебалет. Но сперва, во избежание международных инцидентов, попросим удалиться восвояси суда нейтральных государств. Для непонятливых перевожу – болгарские и турецкие. Товарищ Сталин очень просил, чтобы нейтралы не пострадали в этой экзекуции, но в то же время смогли сполна насладиться огненным цирком. После разгрома Констанцы мы, медленно и торжественно, совершаем круг почёта по границам территориальных вод Болгарии и Турции. Это крайне необходимо товарищу Громыко, который в ближайшее время направится в эти страны с визитом особой важности.

Командиры из будущего заулыбались.

– Андрей Андреевич, мистер "Нет", – пробормотал товарищ Остапенко. – Мне уже почти жалко президента Инёню, чего бы там от него не хотел товарищ Сталин.

- Нечего его жалеть, товарищ капитан 1-го ранга, – проворчал я. – Он нас не жалеет, а мы его с чего?

И вернулся к главной теме.

– Идем тремя колоннами. В центре: "Москва", "Парижская Коммуна", "Молотов", "Красный Крым". В правой: "Адмирал Ушаков", "Ташкент", "Ярослав Мудрый". В левой: "Североморск", "Харьков", "Сметливый". Флагман – крейсер "Москва". Итак, сверим часы, сейчас, – я бросил взгляд на запястье левой руки, – 13:07. Выход из базы в 21:00, формирование походного ордера в 21:45. Всё, товарищи, все свободны!

10 января 1942 года, 15:40. Авиабаза авиагруппы особого назначении РГК Саки. Старший лейтенант Покрышкин Александр Иванович

- Саш, товарищ старший лейтенант, есть новости, – капитан Гуссейн Магомедов отвлёк меня от изучения моей новой машины. Как временную ступень между МИГ-3 и МИГ-29 полковник Хмелёв дал мне "летающую парту" с авианосца Су-25УТГ.

– Сегодня ты пойдёшь со мной на спарке в одиночный вылет на Констанцу. Ты уж извини, что из истребителя делаем то ли бомбардировщика, то ли штурмовика.

Я отложил книжку с описанием машины.

– Товарищ капитан, так ведь я тоже всё понимаю. Господство в воздухе для истребителя – это такая штука: он к ней стремится, но как только достигает, так сразу остаётся без работы. Ты мне лучше скажи, что бомбить-то будем?

- О, джигит, то речь не мальчика, а мужа! – воскликнул Гуссейн.