|
Он называл фамилии и имена – большей частью мне незнакомые; перечислял магнатов и политиков, кардиналов в сером, которых не избирали, не назначали, но тем не менее у них имелась власть – значительная доля власти, при всех конгрессах, сенатах и президентах от Рузвельта до Клинтона; он говорил о тайных альянсах и секретных фондах, о частных и государственных структурах, поддерживающих мир словно три слона с китом, плескавшимся в океане финансов; об их интригах, интересах, инициативах, которые, по его словам, являлись той самой дудочкой, под чью мелодию плясали все. Все! На каждом из континентов, включая Антарктиду. Разница состояла только в том, что для одних, огромной массы подданных, обывателей и избирателей, или, если угодно, быдла эти пляски являлись вполне естественными, тогда как другие, немногочисленные, но кучковавшиеся на вершинах социальных пирамид, знали, кто им наигрывает танго, вальс или фокстрот и с какой скоростью требуется шевелить ногами. Однако не каждый из этих избранных был согласен с заданным темпом, и время от времени их приходилось подгонять или, наоборот, осаживать. Черный гипноглиф мог бы стать для этого идеальным средством.
Кем же были эти люди, на коих трудился Бартон? Я понял лишь, что они не имеют непосредственного отношения ни к вашингтонской администрашии, ни к Пентагону, ни к ЦРУ, ни к ФБР. Равным образом как и к другим явным и тайным структурам, к НАТО, ООН, сицилийской мафии, исламским террористам, масонам, гаитянским колдунам, папе римскому и ку-клукс-клану. Они находились как бы в стороне. В стороне, но, несомненно, выше. Выше всех. Я резко взмахнул рукой, и Бартон смолк. – Ты утверждаешь, что существует заговор? Всемирный заговор с целью захвата власти? Его массивная голова отрицательно качнулась. – Не заговор, Гудмен, нет, ты неправильно понимаешь. Какие заговоры в наше время, да еще всемирные? Мир – это не Куба, не Чили, и на дворе у нас не XIX век… Есть средства понадежней заговоров – крепкие связи между влиятельными людьми, объединенными деловым интересом. Связи, Гудмен, контакты! Что и как поделить, кого убрать, кого поставить, с кем торговать и чем, где воевать, где пригрозить экономической блокадой… Связи, контакты! И никаких всемирных заговоров. – Кто они? Кто эти люди? – Большей частью американцы, но это скорее вопрос подданства, чем национальной принадлежности. Есть из Западной Европы… Есть из Бразилии, Японии, Объединенных Эмиратов… Есть из Сингапура и ЮАР… Всех я, конечно, не знаю. Они платят, мы работаем. – Кто это – мы? – Оперативный центр при их сообществе. Международная внеправительственная структура. Если угодно – бюро, где собраны лучшие специалисты, работающие в то же время и в иных организациях, вполне официальных. В том же ЦРУ, например… – Зачем твоим хозяевам гипноглифы? Нет, подожди, не отвечай, – я стиснул его закаменевший локоть. – Вопрос будет сформулирован иначе и точнее. Каковы их движущие мотивы и намерения? Видят ли они в гипноглифах угрозу своей реальной власти? Боятся ли, что кто-то, владеющий этой технологией, будет оказывать на них влияние? Хотят ли закрыть проблему, уничтожив гипноглифы и всех причастных и непричастных, или желают использовать их? Несколько секунд Бартон молчал, словно соображая, как с максимальной точностью и ясностью ответить на мои вопросы. Затем губы его зашевелились. – Первое. Одна из наших глобальных задач – поиск и наблюдение за всеми разработками, способными изменить сложившийся баланс сил и технологий. Главным образом в сфере транспорта, энергоносителей и новых боевых систем, включая психотронное оружие, лазеры, роботехнику и средства защиты и атаки через компьютерную сеть. |
