|
Поезд резко повернул, и Генри Саттон ухватился за ремень. Он пытался читать газету, но каждый раз, когда хотел перевернуть страницу, едва не терял равновесие. В конце концов, он отказался от этой затеи и стал разглядывать женщину, сидевшую перед ним. Женщина читала книгу. Интересно, сойдет она сейчас или нет? Нет, поедет дальше. Обычно пассажиры с книгами едут далеко. Рядом с женщиной сидела девушка. Эта тоже не сойдет. Работает, наверное, в какой?нибудь конторе и выйдет только в Сити или Вест?Энде, а следующая станция только “Степни?Грин”. За годы поездок в часы пик Генри стал большим специалистом по части угадывания района, в котором жил тот или иной пассажир. Эта игра не всегда удавалась утром, он редко находил свободное место. Но по вечерам Саттон всегда садился напротив пассажира, который, по его мнению, должен был скоро выйти. Он заметил, например, что, чем хуже одет пассажир, тем скорее он доезжает до своей станции. А цветные никогда не ездят дальше Вест?Хэма. Хорошо одетые люди часто пересаживаются на Майл?Энд на центральную линию. За двадцать лет работы клерком у адвоката (довольно скучная, но удобная работа) Генри многое узнал о людях. Жизнь его шла размеренно — все дни были похожи друг на друга. В работе ничего волнующего. Никаких тебе убийств, изнасиловании или шантажа. Большей частью — разводы, растраты или покупка домов. Несенсационные дела, в основном скучные, часто тупые. Зато это была безопасная работа. Генри был рад, что не женился, и мог жить собственной жизнью, не беспокоясь о детях, школах, соседях, каникулах. Нельзя сказать, чтобы он сторонился людей, он просто старался держаться подальше от их проблем. На работе перед ним проходило достаточно много людских судеб, но он старался относиться к ним сугубо с профессиональной точки зрения. Единственным способом участия в общественной жизни, который он признавал, было пение в церковном хоре. Генри регулярно, раз в неделю, посещал репетиции, а по утрам в воскресенье от души пел. Это была единственная форма эксгибиционизма, которую он себе позволял. Генри приподнял очки и потер переносицу. Понедельники не угнетали и не волновали его. Самый обычный день, очень похожий на остальные. Поезд внезапно качнуло, и он со скрежетом затормозил. Генри, не удержавшись, оказался на коленях Вайолет Мельрей и Дженни Купер. — Ох, извините! — краснея и заикаясь, пробормотал Саттон. Он рывком встал. Остальные пассажиры, как оказалось, тоже попадали. Сейчас все вставали, извинялись. В вагоне слышались смех и ругань. — Ну вот, — раздался чей?то голос. — Опять минут двадцать будем стоять. Человек оказался не прав. Они простояли сорок минут. И все эти сорок минут взволнованно вслушивались в разговор по внутренней связи между машинистом и охранником. Генри Саттон, Дженни Купер и Вайолет Мельрей были в первом вагоне и потому довольно четко слышали вопросы охранника и ответы машиниста. Машинист что?то увидел на рельсах. Он не понял, что именно, но что?то очень большое. Поэтому и нажал на тормоза. Потом решил: что бы ни находилось на путях — человек или животное, — все равно уже поздно, и им ничем нельзя помочь. Сейчас, несомненно, нужно ехать дальше, а со следующей станции прислать поисковую группу. Сложность заключалась в том, что машинист не мог включить ток. Очевидно, поезд в результате наезда получил какое?то повреждение. Впрочем, это казалось маловероятным. Может, поврежден кабель? Машинист слышал, что кабель часто перегрызают крысы. Из центральной диспетчерской посоветовали подождать, пока не будет установлена и устранена причина поломки. |
