Он посмотрел на пакет, затем поднял взгляд на Татьяну и спросил:

— Что это?

— То, что ты просил, — ответила она.

— Неужели? — На тонких восточных губах Долгова зазмеилась усмешка. — Так ты сделала? А я уж думал — не наказать ли тебя за строптивость. Ну-ну, не хмурься, веснушка. Я ведь шучу.

Девушка фыркнула:

— За такие шутки в зубах бывают промежутки.

Долгов поморщился.

— Оставь банальности для своего босса, — тихо сказал он.

— Он и твой босс тоже!

Долгов пожал плечами:

— А я не спорю. Но ты могла бы быть поласковее со мной. В самом деле, что нам делить? Мы с тобой в одной лодке, не забывай об этом.

— В одной лодке? Ой ли? — Татьяна прищурилась. Затем, не сводя взгляда с Долгова, кивнула подбородком на конверт. — Тогда зачем это?

— Чтобы расправиться с врагами Хозяина, — спокойно ответил Долгов. — А ты думала, зачем? Или я похож на мерзавца, который предает друзей?

— Скорей, на слугу двух господ, — сказала Татьяна.

Она сказала это ленивым, небрежным голосом, словно и сама не осознавала до конца, о чем говорит, однако Долгов бросил на нее быстрый, пристальный взгляд — словно прожег ее лицо огненным рентгеном.

Татьяна медленно отвела глаза и вздохнула.

— Андрей, с некоторых пор я перестала тебя понимать, — устало произнесла она. Затем стряхнула с сигареты пепел и добавила: — Честное слово, иногда мне кажется, что ты просто сумасшедший.

— Не исключено, — улыбнулся Долгов. — Знаешь, веснушка, некоторые психологи считают, что сумасшествие и гениальность — это одно и то же. Ван Гог лежал в сумасшедшем доме, но он писал гениальные картины. Роберт Лоуэлл и Сильвия Плат вообще не вылазили из психушки.

— А кто это? — насторожилась Татьяна.

— Не важно. Гении.

— Хорошо, если так. Только мне кажется, что вместо Нобелевской премии ты когда-нибудь получишь направление в дурку. Завернут тебя, лапочку, в мокрую рубаху, вколют укольчик и бросят в комнату с мягкими стенами. Чтобы голову себе не расшиб.

— Рад, что ты за меня переживаешь.

Долгов взял конверт, мельком заглянул в него, удовлетворенно кивнул и спрятал конверт во внутренний карман пиджака.

— Трепещите, враги! — весело проговорил он. — Теперь жизнь Хозяина в надежных руках.

— Что ж… Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — заметила на это Татьяна. Она изящным жестом вмяла окурок в пепельницу и взяла сумочку. — Мне пора бежать. И вот что, Андрюша, если захочешь меня увидеть — приходи в приемную. Эти таинственные посиделки в баре мне не по душе.

В темных глазах Долгова полыхнул холодный огонек.

— С каких пор? — осведомился он.

— Сам знаешь, с каких.

Татьяна поднялась со стула и забросила сумочку на плечо.

— Пока, милый! — насмешливо сказала она, помахала Долгову ладошкой, повернулась и зацокала каблучками по мраморному полу.

Долгов проводил ее взглядом до самой двери, затем повернулся к окну и смотрел на девушку до тех пор, пока она не скрылась из виду.

— В дурку, говоришь? — тихо проговорил он. Усмехнулся и добавил: — Не дождетесь.

В глазах его стояло бешенство.

— Ну, как?

— Как всегда.

— Скажи это вслух.

— Ты лучший! — улыбнулась Татьяна и потерлась острым подбородком о его волосатую грудь.