«Господи! — взмолилась диверсантка. — С чем же мы столкнулись, Сенька?! Откуда, на наши головы взялась эта Фаина?!»

Миранда заставляла тело дышать через рот, но колдовской морок не имел ничего общего с о б ы ч н ы м и запахами. Казалось, ароматы ДОМА проникали даже через поры! Струились прямо в мозг сквозь уши! Пытали и терзали несбыточным желанием, тянули и выманивали душу изнутри — как утлую пылинку уносили мощным нереальным сквозняком!

«Мне кажется, что Фае без разницы, кого из тела выметет, — отвлекаясь от всевластных запахов, предположил Арсений. — Если я из тела выскочу, она с одной тобой легче расправится, а меня уже потом обратно возвратит. Ей, думаю, по фигу как будет — главное нас разделить. Для каждого из нас она могла сочинить определенную ловушку. Я вот, Миранда, теперь жрать хочу — спасу нет! Ты чувствуешь, как желудок от голода выворачивает?»

«Вот стерва! — выплюнула ругательство диверсантка. — Знает ведь, что ты растешь! Что вечно голоден, а в этом доме ни есть, ни пить ничего нельзя!.. Терпи, Сенька, терпи! Я сама с тобой от голода разум теряю! — И неожиданно меняя тему, поинтересовалась: — Ты когда в последний раз спал?»

«Ну-у-у…, прикорнул на пару часиков у бабушки Глафиры», — сознался парень.

«Тогда — отбой, Арсений Николаевич. Расслабься и доверься мне».

«А ты сама, типа, не того…? Не юркнешь в нового носителя?»

«Я?.. Не смеши, молокосос! Через минуту после того как ты уснешь, напомню себе, как в реальности Примак воняет и носом в его сторону не поведу!»

«Уверена?» — с сомнением проговорил мальчишка.

«Уверена, что внушить себе я могу что угодно, по первому требованию, — строго выговорила наставница. — Особенно если под ногами всякие сопляки путаться не будут».

«Ну…, как знаешь, т е т е н ь к а…», — усмехнулся Арсений и закрыл общие глаза.

* * *

Проснулся Сенька уже от иных, диаметрально противоположных желаний. От необходимости наведаться в удобства разрывался мочевой пузырь, от жажды ссохся пищевод!

«Если б не знала, что ты у нас мальчик впечатлительный и нежный, давно бы выкопала в углу ямку и помочилась», — вместо «доброго утра» (точнее «вечера»), пробурчала тетенька.

«Что делать?» — скуксился воспитанник.

«Искренне вопить, просить ведро».

«Ну так…, закинут. Что нам толку — ведро или ямка вонять будут? Может…»

«Угу. Ты думаешь они такие глупые, что поведут тебя наверх к сортиру, да?»

«А почему бы не попробовать? — ввернул Арсений. — Может и отведут. Только вначале надо все-таки в сортир наведаться, воевать с полным мочевым пузырем как-то…»

«Говори прямо. «Как-то» ты сразу описаешься».

«Да иди ты к черту!»

«Уже в гостях».

На вопль пленника, как и предсказывала умная наставница, в подвал, со многими предосторожностями закинули (практически стремительно впихнули!) пластмассовое, небоеспособное ведро.

«На минутку отключись», — стыдливо попросил Арсений.

«Чего я там не видела?» — вздохнула диверсантка, оставившая в прошлом взрослого сына. С семьей у Миранды сложились непростые отношения. По просьбе (читать — «приказу») командира дяди Бори, на все расспросы о родне Миранды, наложено строжайшее табу.

…В еще чистом ведре в подвал зашвырнули и провиант для пленников, запаянную магазинную бутылку минералки.