Стыдобища. Народная артистка Ольга Александровна Завьялова устала извинялась. Купила (возместила) подругам пару сумочек и туфель. Однажды впопыхах оставила в прихожей пакет с приготовленным для спектакля париком…

Уже в такси пакет п р о т е к на колени. Дело было зимой — на коленях была норковая шуба.

Через несколько дней Борис пришел к бабушке в гости, где его, улучив минутку, призвала к действию решительная как бронепоезд Маргарита Яковлевна:

— Завьялов, — грозно играя глазами, свистящим шепотом произнесла подруга Лели, — ты мужик или тоже кот наклал?! Сколько ты можешь терпеть, как этот половозрелый мерзавец гадит в душу бабушки?! Она шестую пару обуви выкидывает!! Тапочек в доме вообще уже нет!

— А что делать-то? — поднял плечи Лелин внук.

— Кастрировать.

— Кота?!

— Нет, блин, соседа дядю Петю!

Маргарита Яковлевна увела Лелю на прогулку. Завьялов, матеря в душе женскую жестокость, но, поминая справедливость — животное ломало жизнь, пригревшему его человеку, вынес дивно беспечного, радостного кота из квартиры на улицу, совестливо и сочувственно повез к ветеринару.

Вечером напился в хлам и дал зарок — никогда больше, ни одного кота, на пушечный выстрел к живодерам! и другим не посоветует!

За рюмкой (литром) водки Завьялову казалось, что три часа назад его тоже немножечко кастрировали. Он чувствовал себя — изменщиком. Предателем мужского естества. Всерьез переживал насчет потенции.

…Непонятно почему, глядя на Зою, Борису припомнился кот Тимофей — солидный благообразный кот в раз обретший приличные манеры. Непонятная и стыдная ассоциация: кот — любимая жена! Завянь даже головой немного помотал, отгоняя призрак Тимофея…

Но понял. Зарок «никогда…, на пушечный выстрел!» был дан в похожей стрессовой ситуации. Одиннадцать лет назад, обнимая Зою, Завьялов дал сходный обет — он НИКОГДА не позволит любимой испытать присутствие внутри другого человека.

Но только что он предложил ей впустить в себя не просто человека, а МИРАНДУ.

(Наверное, сейчас на Небесах, в неповторимой кошачьей улыбке расплывалась серая усатая морда…)

— Я согласна, — едва слышно произнесла любимая.

Миранда и Зоя обменялись взглядами. Борис в который раз подумал — черт этих баб поймет! Они смотрели друг на друга как давние, пуд съевшие подруги. Как заговорщицы, соучредительницы клуба «Лига Тайного Заштопанного Чулка».

Погруженная в глубокий сон Ирма Конниген десять минут расслаблено сидела в кресле. Пальцы Зои по внутреннему приказу Миранды нажали на клавиатуре ноутбука кнопку ввода, полицейская зашевелилась, поморщилась:

— Никогда не делайте два переброса подряд, — проговорила, усаживаясь прямо, — всегда оставляйте временной люфт не менее чем в полчаса.

— Миранда? — поднял брови, поторопил Завьялов. Его дети уже с о р о к минут находились под охраной только Бури-Жюли! — Что с Зоей?

— Либо я ничего не нашла. Либо ничего нет. Либо… Зое Павловне внушили нечто, близкое ее собственным желаниям.

— То есть — ничего опасного, — подвел черту Завьялов.

— На первый взгляд…

— Миранда!

— Ничего опасного в смысле нападения, суицида или иного членовредительства. Желания тайно докладывать о том, что происходит, я тоже не нашла; точечно перебирать остальные варианты было — долго.

Завьялов прошелся между кресел и дивана, где сидела его команда. Остановился напротив диверсантки:

— Миранда, чего нам ждать от Извекова? Ты можешь хотя бы в черновом варианте предположить — что он предпримет, чего нам опасаться?

Гладкое скандинавское лицо Ирмы Конниген скривилось.