– Еще, еще! – лихорадочно закричала Катрин. – Забудь обо мне!
«Все вы так говорите… – подумала Олеся. – Я-то забуду вас, и вы забудете меня, как только я буду вам не нужна… Хорошо, наплевать…» Она подняла голые руки, заломила их в жесте отчаяния, откинула голову назад, поднялась на цыпочки… Еще щелчок. Странно, но сейчас она чувствовала вдохновение, все движения давались легко, доставляли удовольствие… Ей казалось, что она движется во сне, позирует в последний раз, позирует для снимков, которые никто никогда не увидит… Где-то в Париже останется ее лицо, оно будет лежать среди пыльных потрепанных книг по искусству, в захламленной квартире, под диваном, на котором будет спать Анн со своими девушками… Будущего не будет. «Тем лучше, – сказала она себе. – Пусть не будет никакого будущего. Контракт расторгнут. Я никогда не буду сниматься, я вернусь в Москву… Моя карьера кончилась. Зачем мне карьера, когда у меня будут деньги. И он, он!»
– Гениально… – услышала она голос Катрин. – Ты не устала? Может, сделаем перерыв?
– Снимай… – ответила Олеся. – Наплевать, снимай! Я не хочу останавливаться.
– У меня руки дрожат… – с нервным смешком ответила та. – Слушай, ты уверена, что никогда раньше не позировала?
Олеся не ответила, повернулась к ней лицом и снова услышала щелчок. Странный сон: шуршание алой юбки, холодная комната, крысы в подворотне, два окна на четвертом этаже, глаза Катрин, глаза Бориса, глаза, которые смотрят, глаза, которые закрываются… Она вдруг покачнулась, схватилась за голову обеими руками. Вентилятор умолк.
– Что с тобой? – Анн подбежал, схватил ее за плечи. – Тебе плохо?
– Голова… – прошептала она. – Подожди, я сейчас…
– Тебе лучше сесть. – Катрин тоже подскочила, помогла ей дойти до дивана, – Часто это с тобой?
– Первый раз… Ничего, пройдет… Мне вдруг стало страшно…
– Страшно? – Те двое переглянулись, и она поняла, что пора уходить. Она все равно не смогла бы им рассказать, чего испугалась в этот миг, о чем думала, кем была на самом деле. А позировать и думать об этом она не могла. «Я сумасшедшая, – выругала она себя. – Мне надо быть у того дома, а я тут занимаюсь чепухой. Захотелось немного пожить… Да что это я в самом деле?! Я и буду жить, буду, только надо пережить завтрашний день! Это все крысы…» Мысли путались, голова немного кружилась, она очень устала.
– Вы меня простите, но я больше не могу работать, – сказала она, пытаясь улыбнуться. – Я поеду.
Увидимся как-нибудь.
– Я сделала всего три снимка…
– Катрин, человеку плохо! – возмущенно ответил ей Анн. – Не приставай к ней! Мари, ты не обманешь нас? Ты удивительно позировала, просто удивительно…
Я сразу, как тебя увидел, понял, что у тебя дар. Ты вернешься? Ты мне позвонишь?
– Конечно я вернусь, – ответила Олеся, вставая и проходя в ту комнату, где оставила одежду. – Я тебе позвоню.
– Я тебя довезу до дома, – говорил он, помогая ей одеться. – Тебе все еще плохо?
– Нет, мне уже хорошо. Спасибо, сама доеду.
И уже на пороге, оборачиваясь, махнула им рукой и сказала: «Привет Терри Мюглеру!» Они ничего ей не ответили, по их лицам она поняла, что оба они еще не пришли в себя. Все приключение заняло меньше часа.
– Улица Ванв, – сказала она таксисту. |