— Чтобы вы своими руками исправили собственное нарушение закона, — Миёси поклонился. — В течение двадцати четырёх часов я наблюдаю реанимированное процессуальное производство по известному вам поводу, время пошло. Будет сделано — мы уйдём с улиц.

— Боюсь, это нереальное требование. Гораздо проще с моей должности устроить небольшой геноцид особо распоясавшимся семействам якудза. Вплоть до разгрома штаб-квартир и массовых грубых арестов — поверьте, мы тоже умеем работать жёстко. — Замминистра не угрожал, не пугал.

Поймав волну собеседника, он рассуждал вслух с позиций политика, для которого превыше всего — её величество эффективность.

— «Приди и возьми», — равнодушно процитировал кого-то малоизвестного борёкудан, пожимая плечами. — Тадамити-сан, вы либо мне не верите, что уже само по себе оскорбление. Либо реально не понимаете: я действительно вышел на улицу не для того, чтобы, прокрутившись на одной ноге, состричь купоны там, где подвернулась возможность.

— А для чего? — в голове рационального чиновника кое-что, похоже, просто не укладывалось.

Начальник штаба засопел, но в очередной раз от комментариев удержался: воспитывать и образовывать шефа своего шефа — само по себе неблагодарное занятие, а в такой обстановке и вовсе. Утопия с бредом.

За Миёси ответил его ультраправый подельник:

— Мы вышли на улицу не для того, чтобы наживаться на ситуации, если вам так понятнее. Сюда же я плюсую потенциальный политический капитал, — Ватанабэ жутковато ухмыльнулся. — Мы здесь потому, что изначально учли в качестве основной возможность, которую вы исключаете. Точнее, в упор не видите.

— Так поясните мне.

— Мы готовы не вернуться. — Ультраправый не моргал, его лицо закаменело и стало ещё более отталкивающим. — Поскольку речь идёт о Японии.

Долбаные фанатики. Проклятые идеалисты.

Масатоши костерил про себя двоих борёкудан последними словами, но не имел возможности и слова вставить: два начальника рядом, каждый со своими взглядами на вещи, физически не оставили пространства для манёвра всего лишь Начальнику штаба.

— Отвечая на ваш вопрос, Тадамити-сан. — Миёси безукоризненно вежливо продолжил. — Я искренне сочувствую вашим трудностям, поэтому в качестве подсказки повторюсь. Просто сделайте всё по закону, точка.

— Если нет? — чиновник что-то лихорадочно обдумывал.

— Первое. Оппозиционный блок Парламента уже завтра на ваше имя отправит письмо. Депутатский запрос вы проигнорировать не сможете, — отморозок Ватанабэ, проклятый сушёный демон, затеял доставать козыри из рукавов. — Прощай, кресло, и это лишь начало.

Его подельник, формально более старший в их альянсе, не удержался от удивления на мгновение: оябун Эдогава-кай явно не рассчитывал на подобную поддержку от союзника.

Интересно, на какой теме они спелись? Неужели на этой? В душе Накаяма верх взял профессиональный полицейский и он сейчас с азартом просчитывал варианты на будущее. Отправят на пенсию, выгонят — плевать. Он в полиции тоже не только ради денег.

Любви к искусству и у омавари-сан никто не отменял.

— Второе. Другие общественные организации, сочувствующие нам и имеющие с нами тесные связи, сейчас находятся в режиме ожидания, — продолжил ультраправый. — Если законность не будет вами восстановлена в кратчайшие сроки, на улицы выйдут и они.

Начальнику штаба надоело отыгрывать молчаливого болвана и он не сдержался:

— Через двадцать четыре часа якудза устроят такое по всей стране, докуда дотянутся. Не только на этой улице, — он некуртуазно ткнул пальцем в сторону баррикады.

Главный полицейский города, витавший в каких-то своих облаках, шумно икнул и выпучил глаза: похоже, на его должности политики тоже больше, чем реальной работы.