Изменить размер шрифта - +
Он был высоким и худым, с черными волосами и кучкой прыщей на лице. Его родители дружили с моими, и каждый пятничный вечер наши семьи проводили вместе, у них дома или у нас. Для начала Ной был неплох, но потом я открыла новый, совершенно безбашенный мир, куда меня пригласила Джинни Тейбор, и ему пришлось уйти.

Не то что бы он воспринял это легко. Он слонялся в округе, поглядывал на меня и по-прежнему приходил к нам гости каждую пятницу со своими родителями и младшей сестрой. Затем он садился на диван и с каменным лицом сидел так весь вечер, а на прощание не говорил ни слова. Я же сбегала из дома по пятницам, говоря, что иду с Скарлетт, но вместо этого мы обычно шли на очередную вечеринку у бассейна или тусовались где-нибудь с Джинни. Моя мама переживала из-за нашего с Ноем расставания больше, чем кто-либо. Думаю, она вообще мечтала, что однажды мы поженимся. Но это была Новая Я, девушка, в которую я превратилась в течение этих жарких и длинных летних дней. Я научилась курить, выпила свое первое пиво, хорошо загорела и дважды проколола уши – словом, начала отдаляться от всего, что составляло мою жизнь раньше, и, к сожалению, в первую очередь – от мамы.

У нас дома есть фотография с нашего путешествия, которая всегда напоминает мне о том, какими были наши с мамой отношения. На снимке мы стоим у Большого Каньона, который выглядит просто потрясающе за нашими спинами. На нас одинаковые футболки, солнечные очки, и мы улыбаемся, позируя и обнимая друг друга. Никогда, ни на одной фотографии, мы не выглядели так похоже. У нас одинаковые маленькие носы, одни и те же улыбки, и стоим мы тоже одинаково. Мы кажемся такими счастливыми под этим солнечным светом и пронзительным голубым небом, которое вроде бы и рядом, а вроде бы и в сотне миль от тебя. Когда мы вернулись, мама немедленно поставила эту фотографию в рамку на каминную доску, и ты всегда замечал ее, что бы ни делал. Мама будто бы знала, что однажды нам понадобится такое вот доказательство того, что были и другие времена, где мы с ней похожи внешне и внутренне, когда у нас было много общего. Я и моя мама, лучшие подруги, стоят у Большого Каньона.

 

Когда мы приехали, Скарлетт сидела на ступеньках своего дома. Вечерело, слегка начинало темнеть, и во всех домах зажигался свет, люди выходили с собаками или возвращались с прогулок с детьми. Кто-то, чуть ниже по улице, устраивал барбекю, и дивный запах доносился даже до нас. Я вылезла из машины и достала чемодан из багажника, посмотрела на дом Скарлетт, на единственное пятно света – кухонное окно, и представила ее кухню, на этот раз пустую, но все еще такую яркую. Затем взглянула на подругу. Она подняла руку и махнула мне.

- Мам, я к Скарлетт.

- Ладно. – Я все еще не была окончательно прощена, но было поздно, мама устала, да и к тому же у нас еще было время закончить перепалку.

Дорогу к дому Скарлетт я знала так хорошо, что могла бы проделать этот путь безо всяких чувств – ни зрения, ни слуха мне бы не потребовалось. По обе стороны невысокой калитки – колючие кусты, о которых можно легко оцарапать руку или ногу. Восемнадцать шагов от ограды до крыльца (мы посчитали их, когда учились в шестом классе и были без ума от всего точного и фактического. Мы тогда много времени провели, подсчитывая расстояния и измеряя длины самых разных дорожек и проходов).

В полутьме я подошла к их крыльцу, прислушиваясь к единственному звуку – моим собственным шагам и тихому гудению кондиционера в доме подруги.

- Привет, - позвала я, и она подвинулась, освобождая для меня место. – Как ты?

Наверное, это было самой идиотской вещью, которую я могла спросить, но у меня действительно не было даже идеи о том, что сказать. Я посмотрела на Скарлетт – вот она сидит возле меня, босоногая, волосы забраны в хвостик, и плачет.

Я никогда не видела подругу такой. Из нас двоих именно Скарлетт всегда была сильнее, умнее, храбрее.

Быстрый переход