|
Очень скоро машина затормозила, и Геру, не обращая внимания на его попытки брыкаться и требовать адвоката, затащили в помещение. Там с его головы содрали мешок. Герман понял, что он находится в маленькой камере. Никакого криминального опыта у Геры не было, и он решил, что его посадили в тюрьму. Один из двоих конвоиров, все еще остававшихся в масках, достал нож. При виде ножа Герман почувствовал себя совсем нехорошо, но охранник всего лишь перерезал зип-лок, которым были связаны руки Тельбиза. Потом конвоиры, храня молчание, удалились из камеры и заперли ее снаружи. Гера громко чертыхнулся, вяло постучал каблуком в дверь, потом плюнул и улегся на откидную полку, которая должна была, видимо, служить постелью. В голове роились мысли одна мрачнее другой. Но все-таки уверенность в том, что никакой вины за ним нет, победила, и Гера уснул. Проспал он до утра. Впрочем, утро можно было определить только по часам. К своему удивлению он обнаружил на полу возле двери поднос с вполне приличной едой. Это вселило хоть какой-то оптимизм. Не сильно задумываясь о том, что с ним будет дальше, Герман проглотил предложенный завтрак и стал ждать развития событий. Ждать пришлось долго. В какой-то момент нижняя часть двери распахнулась, и в камеру просунули очередной поднос, на этот раз с обедом. — Эй, стойте, я ни в чем не виноват! — безрезультатно попытался Тельбиз докричаться до человека, который принес еду. Скоро Гера начал злиться и нервничать. Безделье и непонимание происходящего выводили его из себя. Он уже почти дошел до точки кипения, но тут за дверью загремели запоры, и в камеру к нему вошел немолодой человек в штатском. — По какому праву вы держите меня здесь? — Гера почти закричал, но моментально осекся. В гробовой тишине камеры вопрос прозвучал наивно и глупо. Как в плохом кино. Гера, не дождавшись ответа, произнес еще более глупую фразу: — Я же ничего плохого не делал, мне разрешили! — Меня зовут Николай Петрович Лазненко, — представился вошедший. — У меня к тебе есть несколько вопросов. — Да, — печально согласился Гера. Он понял, что на его вопросы отвечать никто не будет. — Гололокатор с синтезируемой апертурой. Так называется то, что ты спаял. Совершенно секретная разработка Института спецсвязи из Питера, которая существует в данный момент в одном экземпляре, имеет разрешение в десять раз хуже и еще меньшее быстродействие. Ты знаком с их работами? — Нет, — с испугом ответил Тельбиз. — Я просто… Мне интересно было… Там кабина такая… — Эта кабина — бездарная разработка двадцатилетней давности. Она в принципе не могла функционировать. — Ну да, не могла, я ее переделал. — Голос у Геры был унылым, он никак не мог вернуть свое психическое состояние в норму. — А что нельзя? Я же попросил разрешения у начальства. Оно даже обрадовалось. — Можно-можно. — Лазненко улыбнулся. — Только ты совершил ошибку, которая, правда… Николай Петрович задумался. — Ты не хотел бы продолжить образование в другом месте? — задал он вопрос. — В тюрьме? — В груди у Геры похолодело. — Но я же ни в чем не виноват! — Да какая, к черту, тюрьма? — рассердился Лазненко. |
