Как вы думаете, сколько дней после этого я ходил небритым, просто потому что мне было стыдно смотреть на себя в зеркало?

    Зато какого жениха я обеспечил моей возлюбленной! И тебе рыцарь, и вежества хоть в какой-то мере не чужд.

    И я стал бойко излагать незамысловатую фабулу. Они полюбили друг друга с первого взгляда. Их души потянулись друг к другу. Оба сироты, они искали друг в друге утешения, а обрели страсть. И все такое. Конечно, в событиях участвовали несколько соперников, одним из которых была нужна сама Томаса, другим - замок и земельные владения, а третьих одинаково влекло и то и другое. Были и соперницы, потому что Адальберто был и в самом деле чрезвычайно привлекателен. Уж я не поскупился, вкладывая в него все свои тайные мечты о совершенном себе.

    Я писал о внезапно возникавших препятствиях и преодолении их, о предприимчивости и отваге жениха, о верности Томасы...

    Тут-то она мне и приснилась.

    - Да, - сказала она. - Он милее их всех, и я с радостью пойду за него - мне не из чего выбирать. Я буду ему верной супругой, преданным другом и заботливой матерью его детям. Но не заставляй меня лгать, не вынуждай меня лгать самой себе. Это не мои слова - те, что я шепчу наедине с собой. Чуждая сила заставляет меня произносить их, но это не мое. Сегодня я долго не могла заснуть, размышляя о том, чья же это тайная власть неволит меня. Кто принуждает меня думать то, чего я не думаю, говорить о чувствах, которых во мне нет и следа? Сьер Арауский приятен и даже... мил... и не противен мне. Нет, не противен. Но это все, что у меня есть для него. Для других - и этого нет. Я пойду за него. Но я его не люблю. Чьи же это слова, такие нежные и грустные, такие волнующие? Кто говорит моими устами, чей голос звучит в моей голове?

    Я думала об этом почти до рассвета. И мне приснился ты. Кто ты, я не знаю, но уверена: ты связан со всем этим, ты имеешь власть. Не заставляй меня лгать самой себе. Я готова отказаться от свободы и надежды на счастье, но не заставляй меня отказаться от себя самой!

    И знаете, что я решил тогда?

    Что нужно как можно быстрее закончить проклятый роман, отправить его издателю и хорошенько отдохнуть. С женщинами. Чтобы мозги встали на место.

    То есть я решил отодвинуть главное - помните масштаб, да? - я решил его отодвинуть, расчистить обзор. Не люблю, когда нет выбора. Я только одного не учел: если эту махину толкать и раскачивать, она действительно может сдвинуться. Только неизвестно, в какую сторону. Вот в чем вопрос, как говаривал один принц. Он плохо кончил.

    Я начал отдыхать, не дожидаясь окончания романа, я стал водить в дом женщин. Хороших. Действительно хороших, порядочных женщин. В наше время они и есть порядочные. Они не виноваты. У них у всех был единственный общий недостаток, и я не буду его называть - вы сами догадались.

    А Томаса тем временем, принуждаемая моей авторской волей, шептала в уединении слова любви, которой не чувствовала. Она не плакала. Но лицо ее день ото дня становилось все жестче, взгляд - упрямее. Она снилась мне еще несколько раз за тот кошмарный месяц, но разговаривать не пожелала. Видимо, ее затягивало в мои сны против ее воли, и она покидала их, словно бы хлопнув дверью. По утрам у меня жестоко болела голова.

    Вот таким я был.

    С другой стороны - а что мне оставалось?

    Я влюбился мало того что в литературный персонаж, так еще и в собственный. Когда я об этом задумывался - что называется, с холодной головой, - мне становилось страшно.

    И от безнадежности. Если бы даже я написал удивительную историю, в которой Томаса выходит замуж за меня самого, разве от этого что-то изменилось бы на самом деле?

    И от того, что я оказался способен на такое.