Он повернулся и стоял ссутулившись. Я стукнул рукояткой по старческому затылку (не слишком сильно), и убийца упал на пол. Я подумал, что ему будет очень весело, когда, придя в себя, он попытается объяснить Эдди, что случилось.

Их машина стояла рядом с моей. Я открыл багажник и увидел там канистру бензина. Сначала она вызвала у меня довольно неприятное чувство. Потом я дал Задний ход своему кабриолету, развернулся и оставил мотор включенным. Между двумя машинами было ярдов тридцать, и я посчитал это расстояние достаточным. Мне показалось, что было бы очень кстати преподнести им подарок на прощанье, чтобы они оставались такими же дружными, а может, и вообще не ссорились друг с другом. Я воспользовался пистолетом Джорджа. Досадно было только, что мне понадобилось целых четыре выстрела (с первым!), чтобы наконец-то попасть в канистру бензина, стоящую в открытом багажнике. Раздался оглушительный взрыв, и вскоре вся машина была охвачена пламенем. “Если им повезет, они получат страховку”, — подумал я.

Точно в двадцать пять минут седьмого я поставил машину позади резного деревянного указателя и стал спускаться по дороге к институту. Даниэла ждала меня внизу. На ней были все те же черная шелковая блузка и брюки, что и утром.

— Добрый вечер, мистер Холман, — улыбнулась она. — Утром я забыла вам сказать, как найти квартиру, где я живу, поэтому я подумала, что лучше будет подождать вас здесь.

Она занимала первый этаж небольшого дома, стоявшего посреди своего рода цветущего оазиса; второй этаж использовался как склад для оборудования. Мягкий свет свечей придавал столовой интимный вид, стол был безукоризненно аккуратно накрыт на двоих.

— Я не так часто позволяю себе развлечения, — сказала она, как бы отвечая на мои мысли. — Поэтому уж если я развлекаюсь, так вовсю. Чего бы вы хотели выпить, мистер Холман?

— То же, что и сегодня утром в офисе, — сказал я, — и, если вы не прекратите эти формальности, я буду вынужден называть вас мадам Даниэла или еще как-нибудь по-дурацки!

— Хорошо, — улыбнулась она. — Я буду называть вас Риком. В любом случае мне придется так сделать, когда мы начнем терапию. Никаких "формальностей! Извините!

Она вышла из комнаты и через минуту вернулась с напитками. Мы сели напротив друг друга за маленький столик. Казалось бы, атмосфера должна была стать более непринужденной, но этого не случилось. Между нами продолжал оставаться какой-то барьер, и я ощущал его так сильно, что, казалось, мог его потрогать.

— Как чувствует себя Чарити? — спросил я.

— Примерно так же. Если специальная групповая терапия не выведет ее из этого состояния, то я не знаю, что мне предпринять.

— Групповая терапия с участием только нас троих? — поинтересовался я.

— Нас четверых, — непринужденно поправила она. — Я решила включить в группу Сару Маннинг.

— Зачем?

— Это наименее садистский способ заставить заядлую лгунью говорить правду. Во всяком случае, я думаю, стоит попытаться.

— Как только она увидит меня, она закричит:

«Убийца!»

— Нет, она уже успокоилась. Мы с ней сегодня после обеда долго говорили, и, по-моему, я убедила ее, что вы, по крайней мере, не убийца. Что она еще о вас думает — это уже другой вопрос.

— Представляю себе! — проворчал я. Ее черные глаза сверкнули.

— Вы не против, если я задам вам личный вопрос, Рик? Чисто из профессионального интереса, конечно.

— Задавайте.

— Мы сегодня говорили о неисправимых лжецах. — Она поставила локти на стол и осторожно сложила вместе ладони своих длинных тонких рук.