— Но Дэйдр все время твердит, что слышит ходьбу по ночам?

Лола вздохнула:

— Пожалуйста, не надо о ее фантазиях. Не в такую рань. Она не слышит ни звука. Она спит, как бревно, как и все дети.

— Тогда чего она боится? — спросила Эбби прямо.

— Дэйдр? Боится? Моя дорогая, она крепка, как кремень. Если она внушила тебе, что боится, она еще лучшая актриса, чем я думала.

— Она права, Эбби, — сказал Люк. — Не волнуйся. Для этого нет причин.

— У Дэйдр совершенно невыносимая манера говорить и делать все что угодно, лишь бы на нее обратили внимание. Милтон прав. Ее придется отправить в пансион, где она, надеюсь, поймет, что она вовсе не центр вселенной.

— Я бы скорее назвала ее замкнутой, чем жаждущей внимания, — не успокаивалась Эбби.

— Дэйдр! О Боже, нет. Не с такой матерью, как я!

— А как насчет ее отца?

— Мне бы не хотелось говорить о нем, если не возражаешь, Эбби. Но, если ты ищешь, откуда у Дэйдр этот дар к фантазированию, то ты смотришь в верном направлении.

— Когда он вернется в Австралию?

— Когда захочет. Он живет, как ему вздумается. И если я тогда еще буду ждать его, можно считать, что ему повезло.

— Дэйдр, похоже, думает, что он здесь. — Лола нетерпеливо вскрикнула:

— Ну вот! Разве это не доказывает мои слова! Нельзя верить ни одному ее слову. Правда, Люк? Уж ты-то знаешь.

— Она своеобразна, — сказал Люк уклончиво. — Если мы решили ехать за Мэри и Милтоном, то надо поспешить.

День клонился к закату, когда Эбби увидела первую в своей жизни стаю попугаев. Они искали еду и, когда машина пронеслась мимо, взлетели, демонстрируя розоватые крылья. Неожиданность этого прекрасного цветного пламени захватывала дух.

Эбби вскрикнула от восхищения, а Люк только сказал «Гейлахи» с безразличием человека, видевшего это много раз.

Но странный плоский пустой пейзаж как будто мгновенно осветился, и Эбби еще долго смотрела вслед птицам, пока они не стали лишь черными штрихами в небе.

— Удачное название для губной помады, — сказала она. — Если воспользоваться им так же эффектно, как получилось у этих птиц, то, пожалуй, производители могли бы сколотить на этом целое состояние.

— Возможно, они на это надеются, — сказала Лола.

— Тогда почему они не рекламируют ее? А наоборот, так необычно неуловимы?

Лола пожала плечами:

— Может быть, они еще не готовы. Ты ведь знаешь, что у меня были только образцы.

Эбби повернулась удивленно.

— Но ты мне ничего не сказала? Даже тогда, когда я столько времени искала эту компанию.

— Я сама не знала. Ты меня заинтересовала, и я спросила своего босса.

— А разве он не знает, где делают эту помаду?

— Нет. Ему ее только недавно прислали. Это рекламный трюк. Он сказал, что выбросил проспекты.

— Ну, ничего, — сказала Эбби, — у меня есть еще одна нить. Я попробую в понедельник. Я просто не могу не найти разгадку этой детективной истории.

— Какая нить? — спросил Люк.

— Это просто голос в телефоне, голос старой женщины с артритом.

— Боже милостивый, Эбби! Ты становишься фантазеркой, как Дэйдр. Правда, Люк?

Люк искоса взглянул на Эбби:

— И гораздо более хитрой. Когда ты все это успела, дорогая, и почему я ничего об этом не знаю?

— Ты бы все равно мне не поверил.

— И сейчас не верит, я думаю, — сказала Лола.