На шумном цветочном базаре у вокзала взгляд Лени задержался, потом проник куда-то сквозь него, дальше.

И сейчас же ему в голову легко пришел первый ответ, а сколько еще таких ответов могло бы придти, если только дать себе чуть-чуть времени на размышления. Он сказал об этом Юре и Гале: громадное месторождение растрачиваемой впустую энергии действительно было совсем рядом.

Галя уже вылезала из машины. Мгновение спустя Юра тоже стоял на мягком от жары асфальте. Леня снова опустил все стекла машины, махнул из окна рукой, нажал стартер.

И беспокойная жизнь практиканта-репортера понесла его вперед и дальше, маня какими-то новыми встречами, обещая новые газетные строчки, новые заголовки.

4

"Дальнейшее развитие событий"

Из всей железнодорожной администрации первым это заметил кассир из кассы номер 13. Кассир был в положенной форме, со строгим лицом и аккуратно подстриженными усами, которые придавали ему сходство с английским писателем Киплингом.

У него все еще продолжался обеденный перерыв. Кассир уже съел несколько бутербродов, заботливо приготовленных женой, и выпил чаю, но обеденное время еще не истекло, и он стал искать слово, начинающееся на букву "Б", фамилию автора пьес "Севильский цирюльник" и "Женитьба Фигаро" из семи букв для кроссворда в газете. Время от времени в запертое окошечко нетерпеливо стучали, и тогда кассир номер 13 с сожалением предполагал, что в зале, в густой толпе этих отпускников, пришедших за билетами, а также всех людей с чемоданами, дожидавшихся своих поездов, наверняка кто-нибудь да знает это слово. В такие мгновения его наполняла зависть: пассажиры в конце концов все-таки и уедут куда-нибудь, а сам он, кассир, будет сидеть здесь, в тесной душной кассе, и завтра, и послезавтра, и еще много дней спустя, потому что его собственный отпуск пришелся, как обычно, на самую середину зиму.

Так и не сумев найти слово, кассир номер 13 вздохнул и подумал о том, что десять минут спустя, совсем скоро, окошечко придется открыть, и тогда опять начнутся жаркие объяснения с распаленными пассажирами. Каждый из них хотел уехать во что бы то ни стало, чаще не один, а с семьей, а билетов на сегодняшние поезда не было никаких. В глубине души кассир даже жалел пассажиров, потому что в путанице очередей все время мелькали какие-то энергичные люди, предлагавшие билеты на любые поезда, но по сильно завышенной цене. Как билеты к этим людям попадали, кассир не имел представления. Жаль ему было и тех, кто часами дожидался в этакую жару и духоту своих поездов. Нет, что ни говори, не отличался вокзал совершенством, и если наблюдаешь за его жизнью часами, понимаешь это особенно отчетливо...

И почти сразу же после таких размышлений кассир увидел картину, подобную которой не видел за все тридцать лет железнодорожной службы.

Очень далеко от касс, там, где очереди только начинались, неясные колебания, всегда свойственные очередям, вдруг прекратились, люди остолбенели. Потом стали столбенеть люди, стоящие к кассам поближе, а те, что были сзади, наоборот, сразу начинали очень активно двигаться и шуметь.

Кассир протер глаза и привстал. Нет, он не ошибся: в зале в самом деле происходило что-то необыкновенное - люди столбенели один за другим, в самых различных позах, как будто их сражала неизученная эпидемия.

Где-то далеко уже раздавались растерянные милицейские трели, но эпидемия не прекращалась. В зале теперь был невообразимый шум, состоящий из испуганных возгласов. Эпидемия между тем уже вплотную приблизилась к окошечкам касс. Кассир номер 13 теперь очень хорошо видел изумленные лица остановившихся людей. Лица тоже были остановившимися, остановившимся было и их изумление.

Потом кассир на какое-то мгновение увидел в самой гуще остолбеневших людей двигающегося молодого человека и симпатичную золотоволосую девушку, но удивиться этому он уже не успел, потому что в этот момент он сам тоже остолбенел - в очень неудобной позе человека, вставшего со стула не совсем, а лишь наполовину привставшего.