— Нет, не знаю… — мы обе знали, что я говорю правду. До Тони у меня не было мужчин, хотя со стороны я могла бы показаться вполне современной, не обремененной девственностью, московской девушкой-студенткой. Студенткой… Экзамены в университет на филфак я благополучно провалила, а поступать еще куда-то у меня не было сил… По сути, в этом году я доставила своим родителям одни хлопоты и разочарования. Кому же будет приятно, если их единственное чадо так и не определится со своим будущим? Да и вообще, что это за дочь такая, которая целыми днями гоняет на мотоцикле, а вечером проваливается по уши в интернете, общаясь с каким-то там проходимцами? А теперь вот еще и жених объявился. И все бы ничего, да только не пожелал он почему-то знакомиться с ее родителями.

— Странно все это, Ната, — сказала мама, обнимая меня сзади и целуя затылок. Она редко позволяла себе такую нежность по отношению ко мне, считая это проявлением слабой воли, в то время, как я воспринимала это, как проявление любви. — Ну, почему он не захотел с нами знакомиться? Ведь, если мысли у него честные и ясные, если он хочет на тебе жениться, то он просто обязан был бы придти к нам, мы бы его расспросили о семье, о его планах на будущее… Кстати, а чем он занимается? И на что вы собираетесь жить? У него есть профессия?

— Он время от времени ездит в Голландию или Францию — работает там, строит дома, кладет плитку… — Морща лоб от досады за то, что наверняка скажу сейчас не то, что от меня хотели бы услышать, вспоминала я рассказы Тони о его жизни, собирала мозаику из обрывков наших с ним долгих и сумбурных разговоров.

— Так он — плиточник? — Ахнула мама, для которой перспектива отдать замуж единственную дочь за какого-то там болгарского плиточника, являлась падением в пропасть. — И ты… ты, Ната, собралась замуж за плиточника, обыкновенного парня из неизвестной тебе страны, причем, страны бедной… И все ради чего? Чем он тебя так привлек?

— Он любит меня, мама, — прошептала я, чувствуя себя героиней мелодраматического сериала. — Разве этого мало?

— А ты подожди… пока тебя не полюбит кто-нибудь более достойный… Ты пойми, мы — люди не бедные, мы поможем, но надо ведь помогать тем, кто старается…

Мой отец — бизнесмен, занимается продажей немецкой бытовой техники. Моя мама — правая рука папы, в этом и заключается ее должность по жизни.

Я видела, как мама старается объяснить мне на пальцах всю несостоятельность моего плана выйти замуж за непонятного и, по сути, безработного и бездомного Тони, но я в то время думала только о нем, вспоминала его поцелуи, горячие руки, смуглое гладкое и совсем еще юное тело, его нежное лицо, обрамленное черными локонами… Я тогда и понятия не имела, что это настоящий цыган… К тому же, мне казалось, что за те два дня, что мы провели вместе, втроем: я, Тони и мой мотоцикл (в лесу под Переделкино), я успела забеременеть… Во всяком случае, мне этого хотелось. И моя беременность представлялась для меня исключительно в романтичном, возвышенном ареоле: все мои родные отворачиваются от меня, и только я, с гордо поднятой головой и огромным животом, иду по краю моря, держась за руку Тони… Мы — изгои, но мы — вдвоем… И мы — любим друг друга.

Надо ли говорить, что финансовые проблемы всегда представлялись мне лишь словами — я никогда не голодала, и у меня никогда не бывало этих самых финансовых проблем… Все, что мне было нужно, мне тут же покупалось. Да и на карманные деньги я никогда не жаловалась.

— Послушай, ты бы могла сделать приличную партию с Гариком из папиного офиса, хороший парень, да и отец его — порядочный человек, правда, живет в Финляндии… Зато квартира свободна… А чем тебе не понравился Женя Мышкин, сын дяди Саши, папиного приятеля, ты знаешь, о ком я говорю… А Фима… Может, он и некрасивый и полноватый, но он очень умный, хорошо воспитан, я уверена, что, если он не уйдет в свою науку, он будет хорошим семьянином…

Говорить с мамой можно было бы годами — об одном и том же, и лейтмотив был бы всегда один: брось ты к чертям собачьим своего Тони и займись, наконец, устройством своей личной жизни…

Мой роман с Тони мои родители воспринимали крайне несерьезно, это факт.