|
– Кто угодно из твоей семьи мог придумать такую глупую историю, но ты! Я-то всегда считал тебя честным масаном, и вдруг... Он бросился, я растерялся, кушать очень хотелось... – Это была самооборона, – глухо повторил беловолосый. – Бога, я готов пройти любую проверку, включая испытание «поцелуем русалки». Я убил чела абсолютно случайно. – Гангрел на пару шагов приблизился к беседке и нашел взглядом лежащего на земле Гену. – Время уходит, Бога! Я прошу разрешения на высушивание. – Готов на «поцелуй русалки»? – задумчиво пробормотал нав. – Смело. Ты действительно убил его случайно? – Абсолютно. И прошу... – Это я уже слышал. – Деловые нотки в голосе Боги указывали, что он принял решение. – Разрешение на высушивание дано. Когда закончишь свои дела, не забудь вызвать Службу утилизации, пусть заметет следы. За твой счет, разумеется. – Разумеется, – проворчал Гангрел, – разумеется. Он с лихорадочной поспешностью сложил телефон, вошел в беседку и опустился на колени рядом с поверженным человеком. Гена застонал и сделал попытку подняться. Вопреки рассказу беловолосого, его шея отнюдь не была сломана. – Но ведь я действительно думал, что сломал тебе шею, – почти весело пробормотал Панкрат. – Это подтвердит любая проверка. Взгляд молодого человека сфокусировался на беловолосом. Сначала в нем мелькнул страх, но затем Гена потер лоб и с уважением буркнул: – Мне показалось, что ты меня убил. – К счастью, нет, чел, – усмехнулся Гангрел. Его губы слегка подрагивали. – Ненавижу высушивать мертвецов. – Что? Вряд ли Гена сумел бы защититься. Он даже не понял, от КОГО ему надо защищаться. Он только понял, что это бесполезно. Длинные иглы пронзили шею молодого человека, подавив в зародыше крик. Пронзили шею и добрались до вены. * * * Муниципальный жилой дом Москва, улица Осенняя, 5 сентября, четверг, 07.21 Мозг проснулся первым. Он тщательно проанализировал события вчерашнего дня и выдал неутешительный итог: окончание похода в «Реактивную Куропатку» затерялось в густом тумане. «Странно. Желания напиваться не было. Повода тоже. – Артем с трудом приходил в себя. – Что еще новенького?» «Лежим на правом боку, – бодро отрапортовал мозг. – Простыни шелковые, подушка маленькая, мы такие не любим». «А где лежим?» «Не могу знать». «Гм... Одни?» «Не могу знать». «Идиот!» «Рад стараться!» Тем временем окончательно проснувшиеся серые клеточки приняли информацию о солнечном луче, блуждающем по щеке, о царящих вокруг незнакомых запахах, о полном отсутствии одежды на теле и выразили желание получить более полные сведения об окружающей среде. Где-то в глубине левого полушария ехидно осведомились, помнит ли Артем об Инге, а хмурое правое рекомендовало хозяину не спешить открывать глаза: неизвестно, что можно увидеть. «А может, не стоит открывать глаза? Подняться, быстренько одеться на ощупь и убраться восвояси?» Оба полушария единодушно ответили, что это был бы идеальный выход из ситуации, увы, недостижимый, поскольку они очень извиняются, но не в состоянии припомнить, где находится одежда. «А почему сразу об этом не доложили?» «Нам стыдно». «Есть повод?» «Еще не знаем. Вдруг мы что-нибудь натворили?» «Трусы». «Как изволите». Значит, открывать глаза придется. Артем чуть-чуть, буквально на волосок, раздвинул ресницы и с любопытством уставился прямо перед собой. Нога. Увы, женская. «Я же говорило, что нам будет стыдно», – тихо напомнило левое полушарие. |
