|
Древние, странные, необъяснимые земли, сам воздух которых пропитан магией. Их прозвали Ложными, ибо ничему, что ты видел там, нельзя было доверять. В Ложных Землях всё казалось возможным, но ничто не являлось тем, чем казалось; людская магия либо вовсе не действовала, либо искажалась, столкнувшись с магией куда более могущественной. Точно о Землях было известно лишь одно – ни одна нечисть и нежить не осмеливалась на них задерживаться. Ложные Земли не держали зла, но говорили, что пришедший на них со злом с ним же там и останется.
Что ж, если это единственный путь, придётся рискнуть. В конце концов, пусть Таша и оборотень, но особого зла за собой не помнит… Только тут она поняла, что одуванчики заливают Равнину тусклой желтизной – не закрываясь даже в ночи.
Наспех умывшись, Таша смазала лекарством поджившие руки. Перевязав ладони чистыми тряпицами, натянула перчатки поверх; закидывая сумку на плечо, почти тоскливо оглядела комнату, подарившую ей пару часов блаженного забытья. Первое, что она увидела, когда спустилась вниз, – русоволосую макушку дэя, который любезно беседовал с трактирщиком. Потом дэй обернулся, и Таша замерла в замешательстве: воображение вчера дорисовало ей пожилого брюзгу с брюшком и чётками в пухлых пальцах, но незнакомцу на вид было чуть за тридцать. Ни чёток, ни тяжёлых одежд – серебряный крест, чёрная фортэнья[9] и широкий шёлковый пояс, концы которого почти касались земли. – Доброе утро. Голос был учтивым, спокойным, тихим. Лишённым всякого пафоса, окрашивавшим слова дивным певучим выговором. Таша почти видела, как эхо этих слов сияет золотистыми искрами. Вместо ответа она попыталась опуститься на колени, чтобы поцеловать святейшую руку – привычка, которую прадмунтский пастырь накрепко вбил в головы своей паствы, – но дэй легко удержал её за плечи. – Не надо. Я же не святой. – Подняв взгляд, Таша увидела, что дэй улыбается. – Меня зовут Арон Кармайкл. У него было удивительно привлекательное лицо. Ямочка на подбородке, родинка на щеке, манящее благородство в простоте правильных черт. Зеленоватые лучистые глаза. Таше не раз приходилось слышать про «лучистые глаза», однако в жизни таковых видеть не доводилось: глазам не свойственно лучиться, не отражая лучи извне. Но его глаза действительно сияли, в них искрился тёплый внутренний свет, и за этим светом таилось что-то очень… располагающее. Такому человеку любой без вопросов, с радостью отдал бы свой кошелёк, если б только потребовалось. – Таша… Тариша Фаргори. – Фаргори-лэн. – Дэй отпустил её, и Таша потупилась: нечего смущать человека пытливым взглядом. – Позвольте мне сразу перейти к делу. – Делу? – Видите ли, я направлялся в Заречную по одному поручению, но по дороге… – Волки. Я слышала. – Вот как. Полагаю, вы также держите путь в Заречную? Таша кивнула, не видя причин скрывать. – К сожалению, средств на коня у меня нет, а дело моё не терпит отлагательств. Я должен быть в тамошнем Пограничном сегодня, и буду вам очень признателен, если вы согласитесь меня подвезти. От изумления Таша всё-таки подняла глаза. – Заплачу, сколько потребуется, – смиренно добавил дэй. – В пределах разумного, конечно. А юной девушке опасно путешествовать одной, тем более ночью. Таша растерянно поправила ремень сумки, норовившей сползти с плеча. Подвезти, значит… только вот с чего он ждал её в непробудную рань? Почему решил ехать именно с ней? Услышал, как она договаривается с трактирщиком? Узнал, откуда она едет? Но трактирщик не будет рассказывать то, о чём запрещает говорить конюху. А если он заодно с… – Извините, святой отец, но вынуждена отказать, – ответила Таша чуть резче, чем собиралась. |
