«Охранная грамота» представляла собой письмо, в котором на арабском языке и на шести бедуинских диалектах говорилось следующее:

«Уважаемый мистер бедуин! Предъявитель настоящего письма является гражданином Великобритании. Если вы воздержитесь от его кастрации и сдадите ближайшему британскому патрулю, не нанося ущерба его здоровью, то вам будет выплачено вознаграждение в размере 5000 фунтов стерлингов золотом».

Иногда грамота помогала.

К плечам летных курток были пришиты зеркальные пластинки, которые должны были помочь поисковым группам союзников отыскать летчика в пустыне, если тому придется катапультироваться. На левом нагрудном кармане вместо обычных крылышек красовалась лишь приклеенная липкой лентой нашивка в виде британского флага.

После кофе летчики подвергались «стерилизации»; впрочем, эта операция была не такой уж страшной, как могло показаться. У них изымалось все, что могло бы намекнуть дознавателю на личность пленника: кольца, сигареты, зажигалки, письма, семейные фотографии. Осмотр проводился офицером разведотдела эскадрильи, потрясающей Памелой. По единодушному мнению летчиков, это была самая приятная операция подготовки к боевому вылету, а некоторые молодые пилоты прятали свои ценности в самых невероятных местах – лишь для того, чтобы посмотреть, сумеет ли Памела их найти. К счастью, прежде она работала медсестрой и принимала эти шалости хотя и без восторга, но с долей юмора.

Час до вылета. Одни летчики решили подкрепиться, у других кусок не шел в горло, третьи немного прикорнули, четвертые пили кофе и надеялись, что их не потянет помочиться в воздухе.

Автобус доставил всех восьмерых к самолетам, возле которых уже суетился обслуживающий персонал. Выполняя обязательный ритуал, каждый пилот обошел вокруг своей машины. Наконец экипажи заняли места в машинах.

Прежде всего нужно было устроиться на своем месте в кабине, пристегнуть все ремни и включить систему радиосвязи «хэв‑квик», чтобы можно было переговариваться друг с другом. Потом подошла очередь вспомогательных источников питания, заставивших заплясать стрелки всех приборов.

Ожила и инерциальная навигационная платформа, расположенная ближе к хвосту самолета. Это позволило Силу Блэру ввести данные о маршруте полета. Уилльямсон включил правый двигатель, и мощный «роллс‑ройс» RB‑199 мягко загудел. Потом пилот включил и левый двигатель.

Закрыв фонарь кабины, летчики подвели самолеты к пункту ожидания номер один. Потом последовало разрешение с вышки, и они вырулили к точке начала разгона. Уилльямсон бросил взгляд направо. Чуть сзади него стоял готовый «торнадо» Питера Джонса, за ним – два «букканира». Он поднял руку. Ответом были поднятые руки трех пилотов в белых перчатках.

Включены ножные тормоза, мощность двигателей доведена до максимально возможной на земле. Оба «торнадо» слегка задрожали. Передвинуты рычаги управления, и двигатели переведены в форсажный режим. Теперь самолеты едва не срывались с тормозов. Командир еще раз поднял руку и еще раз получил подтверждение готовности. Торможение снято, машины рванулись вперед, асфальтовая полоса все быстрей и быстрей убегает назад, и вот все четыре самолета в воздухе. Не нарушая строя, они развернулись над темным морем и, оставив за собой огни Манамы, взяли курс на воздушный заправщик – «виктор» из 55‑й эскадрильи, поджидавший их где‑то возле границы Саудовской Аравии с Ираком.

Уилльямсон перешел с форсажного режима на обычный и на скорости триста узлов поднялся до двадцати тысяч футов. «Роллс‑ройсы» – прожорливые бестии; даже в обычном режиме они пожирают по сто сорок килограммов топлива в минуту, а при форсаже их аппетит возрастает до устрашающей величины – шестисот килограммов в минуту.