Изменить размер шрифта - +
Наверно, давало о себе знать напряжение последних дней. Он попытался приподняться, но ноги отказывались повиноваться. Он поймал на себе внимательные взгляды двух американских полковников, переговаривавшихся на незнакомом ему языке, но определенно не английском. Он хотел было что‑то сказать, но не мог вымолвить ни слова.

HS‑125 повернул на юго‑восток, миновал иорданское побережье и снизился до десяти тысяч футов. Над заливом Агава полковник из зеленых беретов распахнул пассажирскую дверь. В салон ворвался вихрь свежего воздуха, хотя скорость самолета упала настолько, что, казалось, машина застыла в воздухе.

Два полковника вытащили беспомощное, безвольно обвисшее тело гостя из кресла. Тот снова попытался что‑то сказать, но не мог выдавить из себя ни звука. Над голубыми волнами Средиземного моря, южнее залива Агаба, бригадного генерала Омара Хатиба выбросили из самолета. Он разбился при ударе о воду, остальное сделали акулы.

Самолет HS‑125 повернул на север, вошел в израильское воздушное пространство, миновал Эйлат и наконец приземлился на военно‑воздушной базе Сде‑Дов к северу от Тель‑Авива. Там пилоты сняли с себя британскую форму, а полковники – американскую. Все четверо снова стали офицерами Моссада. С роскошного самолета сняли эмблемы королевских ВВС, перекрасили его в прежний цвет и вернули на Кипр тому сайану, который владел туристической компанией и одолжил на время самолет Моссаду.

Деньги из Вены перевели сначала в бахрейнский банк «Кану», потом в один из американских банков и наконец в тель‑авивский банк «Хапоалим». Часть этих денег, выплаченную Иерихону до его перевербовки ЦРУ, возвратили израильскому правительству, а остаток, больше восьми миллионов долларов, перевели на счет фонда, который в Моссаде называли «увеселительным».

 

Через пять дней после окончания войны в Джебаль‑аль‑Хамрин прилетели два других американских вертолета дальнего действия. Американцы не спрашивали разрешения на этот полет, не согласовывали маршрут.

Тело штурмана «игла» лейтенанта Тима Натансона так и не нашли. Иракские гвардейцы разорвали его автоматными очередями, а шакалы, фенеки, вороны и коршуны довершили дело. Должно быть, его кости и сегодня лежат в холодных долинах, меньше чем в ста милях от тех мест, где его далекие предки обливались потом и кровью у стен Вавилона.

Отец, узнав о гибели сына, прочитал за упокой его души каддиш и долго оплакивал утрату в своем опустевшем доме в вашингтонском Джорджтауне.

Тело же капрала Кевина Норта, напротив, удалось найти. Прилетевшие на «блэкхоках» британцы раскидали каменную пирамиду, тело положили в похоронный мешок и перевезли сначала в Эр‑Рияд, а потом на борту транспортного самолета «геркулес» в Англию.

В середине апреля в базовом лагере полка специального назначения, комплексе сложенных из красного кирпича низких казарм, состоялась краткая траурная церемония.

Солдат войск специального назначения хоронят не на каком‑то специальном кладбище, такого кладбища нет нигде в мире. Многие навсегда остались на пятидесяти полях битв, названия которых ничего не скажут большинству людей.

Одни погребены в песках ливийской пустыни, где они сражались с армией Роммеля в 1941‑42 годах. Другие лежат на греческих островах, в горах Абруцци и Юры, в Вогезах, в Малайзии и на Борнео, в Йемене, Мускате и Омане, в джунглях и в холодных пустынях, под ледяными водами Атлантического океана у Фолклендских островов.

Если тела удавалось найти, их отправляли в Великобританию, но для похорон всегда передавали родственникам. Даже и на любом другом кладбище на надгробиях никогда не упоминается полк специального назначения, там в лучшем случае высечено название тех войск, в которых солдат служил раньше – парашютных, стрелковых, охранных.

В мире есть только один памятник погибшим солдатам войск специального назначения. В Херефорде, в центре плаца, стоит невысокий монумент, обшитый деревом и покрашенный в шоколадно‑коричневый цвет.

Быстрый переход