— Спорят, — объяснила она и без того понятное. — Никак не могут определить, где я укрылась от них. Если они и подумаются до этого, то без моей помощи сумеют добраться до Земли не очень-то скоро. Ну, а ты — прямо молодец! Ты даже, по-моему, дышать перестал. Страшно было? Ничего, ничего. Это мне понятно. А опасность и на самом деле была велика. Видишь ли, тронула она рукой свое ожерелье, — это мое недавнее и совсем новое измышление. Оно не совсем мною испытано. С ним я надеюсь натворить много дел. Сама-то я в нем ничем не рискую, а вот того, кто рядом со мною находится, могут ждать большие неприятности. Я еще не знаю, можно ли со стороны видеть его действие — другой раз попробуем. А пока… прости, что я рисковала тобою. Мне так хотелось похвастаться своим умением… А теперь — я устала. Пойдем вниз. Я отпущу тебя к твоему Никитку. Парнишка ни в какую не хочет признать меня своею матерью, а действовать на него силой я не хочу — больно мал еще Андрона ж, в теперешнем ее виде не настроена показываться сыну А Володей — увы! Не знаю даже, что мне с ним делать? Оставить таким — самой мало приятного. Отпустить его на болото — тебя жалко. Утонет. А вдруг мне придется покинуть землю? Андрона-то сможет принять свой прежний вид, а ты навек останешься с Володеевым разумом. Это будет невыносимо! Лучше уж ничего пока трогать не надо. Пусть пока Володей живет, а потом будет видно. Андрона все знает, она за ним досмотрит. А ты ступай к Никитку — вторые сутки парень один…

Еще договаривая, дьяволица уставилась своим огневым взором в самую середину белого настила. Скоро под ногами ее что-то загудело тихо-тихо и вся белая площадка пошла разъезжаться на стороны ровными клиньями.

Под настилом-перекрытием отворился такой же круговой простор. Он уходил в глубину ступенчатым уклоном, который был рассечен несколькими проходами. Каждый проход упирался торцом в тупиковый срез, в коем виден был овальный проем, задвинутый наглухо ровной загородкою. Все обустройство нутряное сияло белой чистотой и само по себе светилось неброским светом…

Пока Санька тянула из-за куста шею, да хлопала успевшими устать от удивления глазами, Шайтан с Явленою сошли с перекрытия на ступеньки. Потолочные клинья разъемного настила, по мере их опускания, взялись опять сходиться и вот уж они примкнули один к одному. Снова перед Санькою под лохматыми, неземными лунами забелела гладная пролысина лобного места. Теперь пряталыдица, в грязной одевке своей, с ободранными коленками вольна была выбраться из укрытия. Она маленько размяла затекшие руки-ноги, потом присела на краешек настила, принялась мозговать…

О возврате в деревню да за людской бы помощью не могло в ней образоваться даже самой малой думки. Смешно было надеяться, что селяне так вот просто поймут и доверятся ее рассказу. Скорее всего, деревня взбулгачится и на этот раз, наверняка, признает девку полной сатаной. И тогда уже ничем ей не суметь помочь Куманям…

Нет, конечно. На люди ей теперь и показываться не моги. Только как же ей одной, хотя и задиристой, и неустрашимой, однако такой махонькой, такой безыскусной, совладать со всесильной дьяволицей!

Поднырнуть под белый настил она сразу не додумалась. Может внутри ведьминого логовища она бы, по ходу дел, до чего-нибудь и додумалась бы. Но страшно попасть Явлене на глаза…

“Глаза, глаза! — спохватилась девчаточка. — Они, должно, у дьяволицы точно такие, как у оборотней — вставные? Интересно, куда беспокойный спорщик-то уронил скорлупки свои? Вроде бы они в траву порхнули. Надо поискать…”

Санька опустилась на колени и приступила осторожно раздвигать стебли высокой травы. Она ряд за рядом отглаживала их на сторону, основательно проглядывала пробор, сама себе думала:

“Ишь чего захотела! Так вот он тебе прямо и подкинул свои колдовские гляделки.