И еще. Арестантам сбавляют срок за хорошее поведение. А в средней школе за то, что кого-то не убили, вы получите лишь диплом, который ни для чего не годится, кроме, возможно, для должности директора закусочной.

— Хм, — сказала я. — Извини. — О чем это он говорит? Почему он расстроен? Только из-за того, что они так развлекались с Кэйрой, но я-то тут при чем? — Но мне, вроде бы, надо идти…

— Нет, — сказал Люк, его голубые глаза горели за линзами очков, как раскаленное железо. — Я хочу знать. Я хочу понять, почему ты не попыталась остановить тех, кто мучил эту бедную девушку.

— Слушай… — сказала я. Кэйра выла все громче, и я понимала, что в любую минуту может прозвенеть звонок.

И в этот момент мною овладело что-то непонятное. Может, это был стресс от того, что за мной весь день ходила замаскированная кинозвезда, или сказалось напряжение из-за криков мистера Холла по поводу моих рук.

В любом случае, мне захотелось огрызнуться. Почему он целый день почти не разговаривал со мной, а теперь вдруг очнулся и стал рычать на МЕНЯ за то, что сделали Курт Шрэдер и его дружки?

— Если тебе здесь так не нравится, — прошипела я, — то почему бы тебе не вернуться в Голливуд? Знаешь, я не против, потому что у меня есть более важные занятия, чем быть нянькой при такой примадонне, как ты.

Затем я повернулась и вошла в туалет.

Признаюсь, что хотя моя речь могла показаться очень злой, на самом деле я вовсе не злилась. В сущности, у меня изо всех сил колотилось сердце, и я чувствовала, как в животе бурчит моя пицца. Потому что, на самом деле, я никогда так не рычала на людей. Никогда.

А сейчас я огрызнулась на очень знаменитую кинозвезду, на человека, с которым я, по требованию директора и Джеммы-Джем, должна была быть очень любезной… Ну, ладно… Я даже слегка испугалась. Испугалась того, что Люк расскажет доктору Люису обо всем, что я ему сказала. И еще испугалась, что могу после всего этого не получить диплома и должна буду работать оператором на сверлильном станке, как я записала, когда проходила государственное тестирование.

Но я же шутила! Я не хочу быть оператором на сверлильном станке! Я хочу сказать, что хорошо разбираюсь с проблемами других людей… Я вижу, что к чему подходит и куда должно двигаться, и поэтому не только веду «Спросите Энни», но и помогаю в организации работы Театрального клуба. Я хочу быть терапевтом, или дизайнером, или и тем и другим одновременно — когда вырасту, конечно. А не оператором-сверлильщиком.

Правда, трудно быть терапевтом или дизайнером в одиннадцатом классе школы.

Но в данный момент у меня не было временя на Люка. Потому что надо было справиться с Кэйрой.

— Кэйра, — сказала я, подойдя к двери кабинки, где она заперлась. — Выходи. Это я, Джен.

— Зачем? — всхлипнула Кэйра, — Джен, почему они продолжают это делать?

— Потому что они — идиоты. А теперь выходи. Кэйра вышла. Ее лицо было залито слезами. Если бы она так часто не плакала и перестала бы причесываться, как Кортни Деккард, а дала бы своим волосам завиваться, как им хочется, и отказалась бы от брючек-капри, которые не шли к ее фигуре, я подозреваю, она даже была бы хорошенькой.

— Это нечестно, — сопя, сказала Кэйра. — Я так стараюсь… И на прошлой неделе я даже сказала им, что у меня дома можно устроить вечеринку, потому что родители уезжали из города. Хоть один человек явился? Нет.

Я открыла кран и, намочив бумажное полотенце, стала смывать остатки картошки с волос Кэйры.

— Я тебе уже говорила, — сказала я.