Голос зятя истончился до заунывного скрежета:

– Мик, имей совесть, меня же за такое привлекут.

– Да ладно, они не тронут человека в инвалидном кресле.

– Я серьезно! Если что-то выплывет, учти: я все буду отрицать.

– Ничего другого я и не ожидаю, – сказал Странахэн. Киппер Гарт потряс желтой бумагой:

– Что это, блин, вообще такое? Во что ты ввязался? Мик Странахэн нетерпеливо посмотрел на часы.

– Мы тратим драгоценное время, мартышка, – произнес он. – Шевели задом.

Уже второй день подряд Чарльз Перроне сказывался на работе больным. Приходила Рикка и приносила ему ланч – бутерброде ветчиной, чипсы начо и салат из лобстера. Мнение соседей о его роскошной гостье уже не стояло на первых позициях в списке забот Чаза: у него появились более неотложные проблемы.

– Что случилось? – спросила Рикка.

– Чего только не случилось.

– Хочешь об этом поговорить?

– Нет.

Он отвел ее в спальню и раздел. Через двадцать пять минут она устало скатилась на матрас и застегнула лифчик.

– Прости, котик. Мне пора на работу.

Чаз Перроне щелкнул под простынями своего дружка, вялого, как макаронина.

– Блин, я поверить не могу.

– Послушай, это случается со всеми мужиками. Я тебе уже говорила, – отозвалась Рикка из ванной, стараясь, чтобы в голосе не пробивалось разочарование. Она вышла, бодро расчесывая волосы. – Ты же мне скажешь, если у тебя появится другая, Чаз?

– О господи.

– Я не хочу оказаться последней, кто обо всем узнает.

– Продолжай в том же духе, и я куплю в Интернете протез.

Она подобрала свою сумочку и чмокнула его в нос.

– Ты придешь в себя, котик. Просто сейчас у тебя черная полоса, вот и все.

– Не начинай. Я тебя умоляю.

– После отпевания будешь как новенький, – пообещала Рикка. – Как только скажешь «прощай» Джои, станешь опять жеребец жеребцом.

– Я уже сказал «прощай», – хмуро сообщил Чаз.

– Что-то непохоже. Думаю, проблема в этом.

Через несколько минут после ухода Рикки Чаз услышал, как к дверям подошел Тул. Он засунул свою огромную голову в спальню и вяло поинтересовался, как все прошло.

– Клево. Просто супер.

– Чё за девка? Я уже видел тут ее машину.

– Профессиональный гореутешитель, – ответил Чаз.

Тул разглядывал докторовы штаны и трусы-боксеры, сваленные в кучку у кровати.

– Когда моя мама умерла, нам домой прислали проповедника-пятидесятника.

– Каждый справляется как умеет. Ты нашел свои пластыри?

– Всего один пока. Зато новехонький. – Тул повернулся, чтобы продемонстрировать выбритое место на лопатке, куда он налепил фентаниловый пластырь. – Может, на этот раз хоть покайфую.

– Мечты, мечты, – махнул рукой Чарльз Перроне.

Он подождал, пока Тул исчезнет в комнате для гостей, затем полез в тумбочку и достал свой новый пистолет. Выбор в «Уол-марте» его ошеломил, и он отправился в ломбард в Маргейте, где художественно татуированный неонацист продал ему обычный кольт тридцать восьмого калибра. Теперь Чаз сидел в постели, перебрасывал пистолет с воронеными накладками с руки на руку и думал о его мрачном прошлом. Кто его знает – может, эту пушку использовали при грабеже или даже убийстве. В шкафу лежала коробка высверленных пуль, но Чаз никак не мог решиться зарядить кольт.