— Вот именно. Только какого дела?

— О смерти….

— Но ты же сама сказала, что со смертью как раз все ясно: безвременная-кончина, обширный инфаркт. Что-то здесь не то.

Я и сама знала, что не то… И потом — фраза Марича о нескольких работах, авторство которых не установлено. И его замечание насчет моих рыжих волос… Гольтман был крупным коллекционером, значит, не следует исключать того, что его коллекция описана и снабжена каталогом. И если доска действительно принадлежала Аркадию Аркадьевичу, то сохранилось и ее описание. И, возможно, фотография. Марич мог видеть эту фотографию, а мое сходство с написанной девушкой просто неприлично…. Засветив картину, мы с Лаврухой обязательно подставимся и, взявшись за руки, сразу же вольемся в ряды соучастников грабежа.

— А может, ты ему просто понравилась как женщина? — высказал осторожное предположение Лавруха.

— Не смеши меня, Лаврентий!

— Отчего же? Ты еще о-го-го, рыжая-бесстыжая….

— Оставим мои прелести в покое.

— Слушай, а может, Жека права? Ну ее, эту картину… Отдадим ее в надежные руки родной милиции.

Я посмотрела на Лавруху так, как будто видела его впервые.

— Сейчас это невозможно. Ну как ты представляешь себе сцену передачи? “Извините, товарищ капитан, рядом с телом была картина, но я как-то совсем о ней забыла. А теперь случайно вспомнила… Горю желанием передать ее правосудию…”

— Почему бы и нет?

— Я не могу, — честно призналась я и наклонилась к Снегирю. — Ты ведь и сам не можешь, правда? Не так часто в руки простых смертных попадают загадочные вещи подобного уровня… И вдруг нам удастся установить авторство…

— Давай рассуждать здраво, Кэт. Если эта картина принадлежала крутому мэну из Павловска, он наверняка тоже занимался ее экспертизой…

— Еще не факт. А вдруг это подлинник? Ты представляешь себе, сколько он может стоить?..

— Тогда это просто хищение в особо крупных размерах… Ты будешь великолепно смотреться в зале суда.

— Короче, Лавруха, — нытье Снегиря стало утомлять меня. — Ты со мной или нет?

— С тобой, — Снегирь вздохнул. — Жека права: ты авантюристка.

Больше к вопросу о законности наших действий мы не возвращались. По дороге в крематорий Лавруха сказал мне, что картина благополучно отдана на экспертизу, в надежные руки Вани Бергмана, закадычного снегиревского дружка. Бергман проводил исследования нескольких картин для Эрмитажа и слыл крупным специалистом в области реставрации.

…Церемония прощания с Быкадоровым прошла скромно. Кроме меня и Лаврухи, в зале оказался лишь представитель социальной службы, совсем не густо для такой феерической личности, как Быкадоров. Я подумала о его теле, которое так хорошо знала и которое лижут сейчас языки равнодушного пламени, — ничего себе, последнее объятие… На секунду мне стало муторно, и я оперлась о руку Снегиря.

— Здравствуйте, — услышала я за своей спиной тихий голос.

Ну конечно же, Марич, что-то давно его не было!

— Вы не даете мне соскучиться по вас, капитан, — сквозь зубы процедила я. — Хотя бы сегодня могли оставить меня в покое.

— Долг службы, — и здесь вывернулся Марич. — Вы не представили меня своему спутнику.

— Лаврентий Снегирь, — с достоинством произнес Лавруха. — Художник.

— Вот как? А ваша очаровательная спутница вчера вас похоронила, — тотчас же сдал меня капитан: очевидно, он подслушал мой .