Ветер разогнал здесь довольно сильную волну. А лодка была у нас речная, неустойчивая, и весел мы не припасли. Дно уходило все глубже. Чтобы достать его, приходилось погружать шест на две трети, перегибаясь через борт. Должно быть, я перегибался и налегал с излишним усердием. Как раз в тот момент, когда я всей тяжестью опирался на шест, подкатила большая волна, приподняла лодку и отнесла ее нос в сторону. Ноги у меня остались на борту, руки цеплялись за шест. Несколько секунд я изображал живой мост между шестом и лодкой, но подбежала следующая волна, и, окончательно потеряв одну опору, я рухнул в воду.

Вода обжигала, как в проруби. Руки тут же занемели. Маринов помог мне взобраться в лодку, при этом она изрядно зачерпнула воды.

– Бросай шест, выливай воду! – крикнул Маринов, а сам схватил топор и точными ударами начал рубить скамью. – Весло нужно, – пояснил он.

Отступить обратно в заросли не удалось. Нельзя было повернуть лодку – волны хлестали через борт. Пришлось идти в прежнем направлении по ветру.

Вода все прибывала. Возможно, выламывая скамью, Маринов повредил борт. Вычерпывать воду я не поспевал.

– Вы хорошо плаваете? – спросил я, оглядываясь на все еще далекий берег.

Маринов сосредоточенно загребал воду скамьей.

– Все равно не добраться – закоченеешь, – ответил он деловито.

Торопливые движения немного согревали меня. Я удвоил усилия – взял в руки два котелка. Временами мне казалось, что я побеждаю воду, но набегала новая волна и разом уничтожала мои достижения.

– А вы умеете плавать? – спросил Маринов в свою очередь.

И в ту же минуту шумная волна обрушилась на корму, наполнив всю лодку холодной пеной.

К счастью, это был последний удар. Береговые камыши были недалеко. Маринов нажал – и полузатопленная лодка с разгону врезалась в заросли. Тяжело дыша, мы уселись на уцелевшую скамью.

– Не получается без приключений! – заметил я отдышавшись.

– Какое приключение? Дурость! – рассердился Маринов. – Как дети, ринулись очертя голову!

 

5

 

На берегу стоял домик. Мы не заметили его раньше, потому что над камышами виднелась только крыша. Из трубы валил дым, а подойдя ближе, мы разглядели и обитателей – двое людей, взобравшись на крышу, махали нам платками.

Как мы обрадовались! Ведь уже неделю мы не видели ни единого человека! Откуда взялись силы? Мы налегли на шесты, как на гонках, проклиная медлительность нашей лодки. Но вот и берег. Шесты мутят черный ил. Кажется, что дым поднимается со дна. На берегу сплошная грязь – полужидкая и липкая. Люди кричат нам что то, как будто «вернись». Почему вернуться? Впрочем, это выясняется тут же: Маринов делает один шаг и проваливается по колено. Я вытаскиваю его за руку и потом отдельно – сапог.

Как же здешние жители ходят по трясине?

Но тут сбоку из за кустов появилась лодка. На ней стояли две девушки – обе рослые, плечистые, краснощекие. На них были серые ватные куртки и резиновые сапоги. К сапогам липли совершенно неуместные длинные подолы, мокрые от воды. Девушки гребли, стоя во весь рост в шатком челноке. Я то знал, что это нелегко: при малейшем неточном движении рискуешь оказаться в воде.

Они не спросили, кто мы, откуда, куда держим путь.

– Айда к нам! – сказали они. – Пересаживайтесь. А лодку вашу приведем после.

Но, конечно, мужская гордость не позволила нам воспользоваться помощью девушек. Мы не стали пересаживаться, поплыли за ними потихоньку, перебирая шестами по вязкому дну.

Справа за кустами пряталась протока с очень темной, хотя и прозрачной водой.