Они с Ией целыми днями гуляли по городу, валялись на пляже, катались на катере — это им устроил Люсик. Ия всем восторгалась и с наслаждением пробовала одесские яства, упоенно закатывая глаза: «Ой, тетя Женя, ничего вкуснее не ела!» — и рассказывала о Москве. Судя по ее рассказам, жизнь в столице была фантастически интересной.

И вообще, все самые замечательные люди жили в Москве, и многих Ия хорошо знала.

— Приезжай ко мне, у меня отдельная квартира, я иногда такие вечеринки устраиваю, закачаешься! Слушай, а ты театр любишь? Я тебя всюду свожу, у меня есть знакомые, мне билеты достать в любой театр — раз плюнуть! И в Дом кино сходим, и в Дом литераторов, и в ВТО, и в ЦДРИ… Ты такая красотка, может, подцепишь хорошего жениха, чем черт не шутит! Тебе еще замуж, конечно, рано, но… У тебя парень уже был, ну я имею в виду… ты уже спала с кем-то?

— Да! — с гордостью ответила Элла. — Ты только никому не говори!

— Ты меня что, за стукачку держишь? Слушай, а кто твой парень?

— В каком смысле? — насторожилась вдруг Элла.

— Ну он что, школяр, студент, взрослый мужик?

— Он.., работает!

— Доходчиво объяснила! — расхохоталась, Ия. — А где работает?

— В филармонии! — ляпнула Элла первое, что пришло в голову.

— Музыкант? — удивилась почему-то Ия.

— Нет, настройщик!

Она мигом сообразила — если сказать «да, музыкант», Ия начнет выспрашивать подробности, а так… К тому же у Люсика был близкий друг — известный всей Одессе настройщик Давид Самойлович Лурье, которого безмерно ценили все музыканты города.

— Надо же! Говорят, редкая профессия…

Они гуляли по городу, и вдруг Ия словно споткнулась.

— Элка, это что такое? — Она стояла у витрины часовой мастерской и ошеломленно глядела на Вадю-часовщика.

— Часовщик, сама разве не видишь? — засмеялась Элла.

— Разве такие часовщики бывают? Можно сбрендить… Слушай, у нас во ВГИКе даже близко нет такого… Обалдеть… Да по нему Голливуд плачет! Конечно, Голливуд — это сказка, но для «Мосфильма» или, на худой конец, для студии Горького сгодился бы. Ты с ним знакома?

— Нет.

— Ладно, я сама!

Она решительно сняла с руки часы и вошла в мастерскую.

Элла в который уж раз наблюдала, как Вадя берет в руки совершенно исправные часы, вскрывает их, качает головой и выписывает квитанцию. Лицо у него при этом покорно-скорбное. Что ж делать, если они так хотят, эти сумасшедшие? Но сейчас на его лице промелькнуло что-то новое, какой-то интерес. Неужели Ийка ему понравилась? Ой, а ведь Витька говорил, будто Вадя скупает краденое. Надо предостеречь Ию… Хотя зачем, она уже взрослая, разведенка, и уж теперь она точно будет на моей стороне, если что…

В мастерскую вошел пожилой мужчина в бескозырке без ленточек. Она больше напоминала берет. А Ия пулей выскочила на улицу:

— Элка, умереть не встать!

— Кажется, он на тебя глаз положил.

— Уж не знаю, но свидание назначил!

— Нет, правда? — поразилась Элла.

— Я сама прибалдела!

— И когда?

— Вечером.

— Куда пригласил?

— Не знаю, просил подойти сюда к концу работы.

— Наверное, поведет тебя в «Красную», в бар или в ресторан.

— Элка, куда бы ни повел, побегу за ним хоть на край света! Какие глаза… Он женат?

— Нет.