Я развернула «ниссан» в сторону конспиративной квартиры, где мы договорились встретиться с подполковником Огурцовым, и, не тратя времени попусту, поехала туда.

Михаил Николаевич уже был на месте и ждал. Невысокий и крепенький, чуть лысоватый и уверенно-неторопливый, он заварил свежий чай, поставил чистую пепельницу на стол и распечатал небольшую коробочку шоколадных конфет. Эта коробочка, украшенная букетом и мыльными пузырями в виде сердечек, невероятно трогательно смотрелась на обезличенной кухне конспиративной квартиры. Аромат шоколада и чая разогревали затхлый запах нежилого дома. Мы обнялись, Огурцов похлопал меня по спине и сказал:

– Ну давай. Рассказывай. Неторопливо, со всеми подробностями.

Детальное изложение последних событий много времени все же не заняло, я хорошо продумала свой рассказ. Продумала фразы и установки, отсекла наносные впечатления, и уже минут через десять, резко хлопнув ладонью о стол, ставила точку:

– Не понимаю! Не понимаю, Михаил Николаевич, что за чертовщина творится вокруг меня!

– Вокруг тебя? – негромко уточнил подполковник.

– Да! Сегодня, на свежую голову, иного ответа я просто не нахожу. Все происходящее четко бьет в исходную точку – в вашего покорного слугу. – Я ернически, но расстроенно поклонилась. – Сначала похищение Тимофея и дикая просьба, потом отравленная сигарета и мое, прошу заметить, только мое, фиаско. Кстати, – я повернулась, дотянулась до сумочки, повешенной на спинку стула, и вынула из нее стеклянную баночку с надписью «Пюре из моркови и кабачка», – вы анализ мочи на токсины сделать поможете? Вот, – протянула я контрразведчику баночку совсем не с детским пюре, – утренняя.

Подполковник без всякой брезгливости принял анализ и отнес его в прихожую. Вернувшись, пробурчал:

– По уму, Софья, надо бы кровь сдать…

– А! – отмахнулась я. – Мне только знать надо – травили либо нет. – И усмехнулась. – Или предлагаете мужу справку из контрразведки принести?

– Ладно, – кивнул Огурцов, – надеюсь, хватит и мочи. У тебя галлюцинации после сигареты были?

– Нет. Ни снов, ни галлюцинаций. Как в черный колодец провалилась до утра и не выныривала. Хотя ходила, исполняла простейшие функции… вот только разговаривать почти не могла. Мычала.

– Понятно, – протяжно выдохнул подполковник. – Тогда скажу так. Если наркотик действительно такой хитрый был и это наши друзья нарисовались, то результата не дадут никакие анализы. Новейшие препараты расщепляются без следа практически сразу. Тут даже спецлаборатория результата не выдаст…

Я легла грудью на стол, приблизила лицо к сидящему напротив мужчине и, медленно подбирая слова, спросила:

– Михаил Николаевич, дядя Миша, вы что, всерьез полагаете, что это привет оттуда? Что некая резидентура намерилась отомстить какой-то Соньке за провал операции? Продумала, осуществила дикий… спектакль! И все для того, чтобы опозорить Соньку перед всем светом? – Огурцов смотрел на меня, почти не мигая, и молчал. Видимо, ждал, пока я сама развенчаю эту версию. – Овчинка выделки не стоит! – практически выкрикнула я и вернулась в прежнюю позу. – На таких, как я, иностранные разведки не будут тратить ни людские, ни материальные ресурсы!

– Много ты понимаешь в разведках и ресурсах, – буркнул подполковник. У нас с ним всегда так было, с самого начала: как только я начинаю выдвигать гипотезы, матерый профессионал тут же дает понять. – Ты в наших играх, девочка, даже не пятое запасное колесо. Сиди тихохонько и жди, чего прикажут.