Про Булкина я уже справки навел давно. Биография его относительно стандартна, типичная для силовиков высшего эшелона. После школы закончил Новосибирское высшее военно-политическое общевойсковое училище имени 60-летия Великого Октября (НВВПОУ), служил в ВДВ замполитом роты, проявил себя там отлично и был приглашен на службу в особый отдел КГБ. После нескольких лет службы в особом отделе перевелся в территориальный орган конторы — то есть, в областное УКГБ. Дважды выезжал в командировки в ДРА, даже был ранен тамошними моджахедами. Награжден орденами и медалями. В 1983 году, после завершения лечения и реабилитации, переведен в органы внутренних дел на должность заместителя начальника 7-го отдела областного УВД. Ну, а в 1986-м назначен начальником в Новоульяновске вместо Сафонова.

— Давай на ты, Андрей Григорьевич, — неожиданно предложил Булкин, указав широким жестом на стул.

— Давай, — кивнул я и уселся поудобнее возле приставного стола для посетителей.

Начальник УВД достал фарфоровые кружки и разлил чай. Одну придвинул мне:

— Тут вот такое дело… Из областного бюро судебной медицины звонили, старый знакомый у меня там работает. Сказал, что в нашем бюро СМЭ экспертизы фальсифицируют. В частности, некий товарищ Мытько производил вскрытие некой гражданки и утаил один прелюбопытнейший факт, — полковник выдержал интригующую паузу.

— Мытько? Фальсифицирует? — удивился я.

— Вы знакомы?

Конечно, наши самые разнообразные встречи с бывшим хирургом я тут даже вкратце перечислять не стал бы.

— Да, приходилось раньше пересекаться. И что же он натворил?

— В заключении не указал, что женщина, которую он вскрывал, была беременна.

— Вот как? Интересно зачем? Какой срок плода?

— Примерно четыре недели. Мой товарищ с проверкой приезжал в Новоульяновск. Конкретно его проверка была направлена на Мытько, говорит, что водились за ним грешки раньше. Вот он и выяснил, что Павел Алексеевич собирался фальсифицировать экспертизу.

— Какую экспертизу? — насторожился я.

— В том-то и дело, что само заключение еще не покинуло стены учреждения. Фактически, оно считается еще не готовым, пока не выдано следователю под роспись.

Я озадаченно почесал затылок:

— Получается, что он еще ничего не подделал.

— Именно, факт фальсификации недоказуем. Если его за жабры взять, то Павел Алексеевич скажет, что позже хотел внести это в экспертный документ, мол, это черновик он отпечатал, не успел и все такое. Или скажет, что не углядел и пропустил. Тогда это уже не фальсификация, а экспертная ошибка, за которую обычным выговором можно отделаться. Или вообще просто пожурят и пальчиком погрозят. Все-таки у нас перед бюро очереди из экспертов не стоит.

Я пожал плечами.

— Ясно, только не совсем понимаю, при чем тут наша следственная группа? Нечестными медиками прокуратура должна местная заниматься.

— Вот это самое интересное, Андрей Григорьевич. Труп проходит по делу вашей группы.

— Солнышкина? Была беременна? — я чуть чай на себя не пролил, но вовремя отставил кружку.

— Да. Но мне совершенно непонятно, почему Мытько пытался сей факт скрыть. Одно дело, когда в этом вопрос денежный замешан, а другое — когда это одна из жертв неуловимого маньяка.