— А-а… Ну это можно. Если уж для дела надо, постараюсь. Лишь бы преступник от ответственности не ушел.

Последнюю фразу Светлицкий проговорил с тихой злобой.

— Вот и замечательно! Спасибо за содействие, — Горохов пожал писателю руку.

Следователь и Светлицкий вернулись из закутка коридора снова в комнату.

— Ну что, товарищи, давайте еще раз попробуем. А вы, Сильвестр Велиарович, постарайтесь больше не щекотать статистов. Бейте точно туда, куда, по вашим словам, вы в тот момент нанесли удар потерпевшей.

— Не извольте волноваться, — хмыкнул Ковригин. — В этот раз ударю как надо.

— На позицию, — скомандовал Горохов, кивнув Светлицкому.

Тот встал на место женщины.

— Поехали…

Ковригин ударил бутафорским кинжалом. В этот раз четко, прямо в сердце, как и положено, одной рукой. Резиновое орудие хоть и безопасно, но все-таки ткнуло чувствительно. Светлицкий поморщился, сдерживая боль, и упал на ковер. Натуралистично так упал.

— Замечательно, — потирал руки следователь. — Лежите, Всеволод Харитонович, прошу вас, не вставайте пока. Алексей, зафиксируй положение тела.

Наш криминалист быстренько отщелкал «Зенитом» узловые снимки, а после еще и замерил расстояние от распластавшегося на полу ненастоящего трупа до двух стационарных точек (стены и шкафа). Ковригин же не сводил с него взгляда — смотрел и смотрел на него сверху вниз.

— Можете вставать, — наконец разрешил следователь.

Светлицкий недовольно поднялся, отряхивая и без того чистые брюки. Мало того, что его враг чувствительно ткнул ему по ребрам, так ему еще пришлось какое-то время прилюдно валяться, что называется, у него в ногах.

— Все? — пробурчал писатель.

— Да, — не отрывая глаз от строк протокола, пробормотал Горохов. — Большое вам спасибо, Всеволод Харитонович. Если что, мы вас вызовем.

— Зачем? — не понял тот.

— А-а! — поднял голову Горохов, внимательно заглядывая в глаза Светлицкому. — Привычка, знаете ли, так говорить. Не будем мы вас вызвать, наверное. Спасибо еще раз, вы свободны. Всего хорошего.

— До свидания, — кивнул писатель и, более не задерживаясь, с гордостью удалился, разве что кинув напоследок на Ковригина, которого снова уже заковали в наручники, снисходительно-торжествующий взгляд победителя.

Когда дверь за писателем закрылась и зашумел старый лифт, Горохов велел всем освободить квартиру потерпевшей и выйти в парадную, оставив только меня, Алексея и Федю. Статиска упорхнула, игриво взглянув напоследок на меня, мол, все я сделала правильно? Я в ответ лишь еле заметно кивнул.

— Ну что скажете, товарищи? — окинул он нас довольным взглядом.

— Светлицкий так косился на этот ковер, — кивнул я на пол. — Будто он знал, что его на момент убийства в квартире не было.

— Да, — закивал шеф. — Я тоже это заметил.

Никита Егорович тоже безукоризненно сыграл свою роль — мало кто подумал бы, что он видит что-либо, кроме непосредственного хода эксперимента и собственных закорючек в блокноте — но на самом деле он подмечал всё. Теперь Горохов наклонился и сдернул с пола ковер, отшвырнув его к стене. Под ним на паркете вырисовывался контур человеческого тела, обведенный мелом. Очертания положения трупа Завьяловой.

— И заметьте, коллеги, — задумчиво пробормотал шеф. — Светлицкий-то упал ровно туда, где нарисован контур. Хотя он его не видел через ковер.

— И по замерам совпадает, — подтвердил Катков. — Аккурат как Завьялова упал. Значит, он знал, как лежала убитая.

— Совершенно верно, — Горохов снова энергично потирал ладони, казалось, он готов в них хлопать, но сдерживается.